Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1988 год

— Через год умерший становится землей. Жизнь на том свете — выдумки белых священников,— размышлял старик.

— А память о человеке разве не вечна?

— Вечного ничего нет. Память остается в детях и внуках, в преданиях племени, если человек того заслужил...

Из ста двадцати семей в центральном бане пятнадцать имеют домашних слонов. Всего шестьдесят четыре слона. Немного, если вспомнить триста голов у одного только Кхунзюнопа.

Слонов народы Индокитая использовали в повседневном труде, в праздниках и обрядах, в войнах. Целые эскадроны боевых слонов в составе вьетнамской армии участвовали в отражении китайцев и сиамцев с древних времен и до прошлого века. Вообще на юге Азии в древности и средние века могущество государей определялось числом слонов в войске. Но есть у серых великанов одна досадная слабость: грохот выстрелов и запах пороха делают их самыми трусливыми существами на свете. Пушки европейских канонерок и дредноутов постепенно убедили восточных владык в том, что боевые слоны более не в моде. Последним из азиатских монархов пришел к такому выводу вьетнамский император Ты Дык. В 1882 году, в разгар нападения Франции на Ханой, он демобилизовал свой слоновый эскадрон. Красивая сказка ушла в прошлое вместе с независимостью старого Вьетнама. Но и в более поздние времена, когда на поля сражений вышли танки и бронетранспортеры, слоны еще верно служили вьетнамским патриотам в освободительных войнах против французов и американцев, но уже на тыловой службе. Слоны подвозили продовольствие, снаряды, тянули артиллерию через лесистые перевалы.

Шоферы-вьетнамцы, с которыми мы приехали в Дон, в шутку предложили дрессировщику И До Бункронгу поменять на двух слонов наши «уазик» и «джип». Старик по-горски простодушно принял это всерьез и стал отказываться, приводить аргументы: для слона дорог не надо, бензина и масла, запчастей и водительских прав — тоже. Где все это взять простому эде или мнонгу?

Слоноводство на плато процветало, пока не ударили по Индокитаю в середине двадцатого века войны. Особенно потрясла его своим масштабом, засилием техники и прочих новшеств американская война. Никогда в джунглях не строили такое множество бетонных дорог, укреплений, аэродромов, не начиняли леса минами и колючей проволокой. Не только от рэев горели в начале дождливого сезона леса, но и от бомб, напалма. Деревья сбрасывали листву не только в зной, но и под оранжевым дождем отравляющих веществ. Горцам стало не до слонов.

Кончилась война, установилась новая власть, но слонов в горских банах по-прежнему становилось все меньше. Сейчас в разговоре с руководителями уезда и общины легко раскладывать по полочкам успехи, трудности и заблуждения прошлых лет. Но тогда все было гораздо сложнее.

Представьте себе разоренные деревни, кишащие людьми «стратегические поселения» в так называемых зонах концентрации, которые только торговали и обслуживали, а по сути дела, жили за счет американских подачек. Людей надо было кормить. И не привозным рисом. Он и в других местах был нелишним. Поэтому выдвинули лозунг — самообеспечение любой ценой.

К тому же вдоль границы шла настоящая война с полпотовцами, которые вспомнили, что в средние века плато принадлежало Кхмерской империи, и решили «вернуть» его. По эту сторону границы заодно с ними действовали националисты из так называемого «единого фронта освобождения притесненных рас» (ФУЛРО). «Фронт» служил еще французским хозяевам, а после крушения сайгонского марионеточного режима пополнился махровыми реакционерами из развалившейся южновьетнамской армии.

Вот и судите сами, до лесных ли походов? Кроме того, измученный войнами народ хотел верить, что достаточно нескольких лет мира — ив страну придут счастье и процветание. Слоны, старики в набедренных повязках представлялись смешным, ненужным в эпоху НТР, постыдным рудиментом. Не все, конечно, так думали. Во всяком случае, здесь, в Доне.

Как и во всем Вьетнаме, главным мерилом благосостояния, успеха и доблести стал рис, а не слоны, гонги и кувшины. Суходольным рэям Центрального плато не угнаться за житницами дельт Меконга и Красной. Поэтому район называли бедным.

Только с восьмидесятого года вновь стали подумывать о богатствах лесного края, о хозяйском их использовании. Вспомнили и о слонах. Вновь выдвинулись и обрели прежний почет семьи сло-ноловов и дрессировщиков.

Уже в начале восьмидесятых в провинции Дарлак было более полутысячи одомашненных лесных великанов. Служат они в основном на лесозаготовках. Ни один трактор не вытащит бревна из джунглей, да еще в гористых местах. Большая часть поголовья сосредоточена в уезде Яшуп, куда входит Дон. Кроме личных хозяйств, есть еще государственная экспериментальная ферма в уездном центре. Работники фермы поставили себе задачу, которая и в голову не приходила старым слоноловам: создать новую отрасль — молочное слоноводство. Говорят, слоновье молоко очень полезно и даже вкусно.

Новые земли

Под монотонный перезвон гонгов и мажорное повизгивание рожков гостеприимные жители общины Кронг Ана проводили нас в обратную дорогу. По традиции, вручили подарок: положили в машину мешок с полутора десятками крупных рыбин, похожих на лещей. Я плохо представлял, что буду делать с ними в метхуотской гостинице. Но подарки были от чистого сердца.

Над дорогой стелился дымок, и запах его был похож на запах горящих прелых листьев поздней осенью в московском парке. То здесь, то там из зелени мелколесья, подступавшего к дороге, вырывались красные языки пламени.

— Делают рэй? — спросил я.— Но ведь этому лесу еще далеко до полувека. Он и не успел стать лесом.

— Это не совсем рэй,— объяснил мой вьетнамский коллега из Метхуота.— Просто вдоль дороги должна быть открытая местность. Знаете, чтобы никаких неожиданностей. А землю возделают, удобрят и посадят маниоку или сахарный тростник.

Старик И Пуй Хра помнил о черных десятилетиях голода, смуты и усобиц после сиамского вторжения в прошлом веке. Век спустя американская агрессия стала первопричиной похожих бед, но помноженных на масштабы эпохи. На плато — это ковровые бомбежки и дефолианты, стратегические деревни и бросовый ширпотреб. Воинственному мнонгу внушали силу доллара, простодушного эде учили быть лукавым. Для них старинное селение Дон на реке Кронг Ана в течение многих десятилетий было центром цивилизации. А сегодня двадцатилетние щеголи предпочли на праздник вместо вышитой рубахи и полосатой набедренной повязки надеть потертые, обрезанные до колен джинсы и майку с рисунком.

Но в последние годы они же научились ходить по пашне за буйволом и сажать рисовую рассаду в жидкую грязь залитого водой чека, сопровождаемые недоверчивыми взглядами стариков. В общине Кронг Ана действуют одна восьмилетняя и семь начальных школ. А в старом Доне до семьдесят пятого была лишь единственная трехлетка на целый уезд.