Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1988 год

Молодого человека отозвали, и я даже не успел спросить, как его зовут и какие работы проводятся здесь. Впрочем, последний вопрос разрешился сам собой, как только я подошел к театру поближе. Каменные сиденья, амфитеатром спускающиеся к сцене, были выложены совсем недавно. Заново отделаны лестницы-проходы между секторами, перестелена сцена...

Что же, использование античных театров, сохранивших замечательную акустику,— дело неплохое. Подобное решение довольно часто в средиземноморских странах. В турецком Эфесе, например, каждое лето проходят фольклорные фестивали, древнеримский цирк в Вероне уже не первое десятилетие служит сценой для одного из лучших оперных театров мира. А разве в самом Риме античность не вписалась в ткань города, не продолжает жить в нем?

Карфаген прошлого может возродить только человеческая забота, участие и архитектурный такт. Прекрасно, что «Карт Хадашт» стал заповедником и включен в Список всемирного наследия. Многое оказалось в черте заповедника: и собственно археологический участок Карфаген, и золотые пляжи, и окруженные садами особняки XVIII века, и современные виллы... Наверное, рано или поздно археологи откопают и изучат руины, а реставраторы и градостроители вложат новую душу в старые камни.

Рим — Тунис

Никита Ермаков, корр. ТАСС — специально для «Вокруг света»

Планета вынырнула слева — желтый шар в черной пропасти космоса,— и Коробов вздрогнул. Мозг отказывался что-либо понимать. Интеллект со всеми своими «вспомогательными службами» явно отключился из боязни выйти из строя, и Коробов только молча смотрел в очередной транспарант-указатель, проплывающий за бортом в космической пустоте. По бликам на этих огромных плоских дисках Коробов понял, что они, видимо, вращались с немалой скоростью, однако надписи на дисках даже не дрожали. Из-за этого феномена, вполне понятного человеку XXI века и объяснимого хотя бы допотопным телевидением,— разум бы не запсиховал. Дело было совсем в другом. В этом уголке Галактики, в немыслимых далях, надписи почему-то читались на родном, русском языке...

«Заправочная станция» — с аккуратной стрелкой влево. «Разворот запрещен». И еще — самое поразительное: «Добро пожаловать, Коробов!»

А потом вдруг и вовсе несусветное по фамильярности: «Роднулька ты наша, Михаил Алексеич, во-он к той планете оглобли поворачивай, к желтенькой. В контакт вступай».

Михаил Алексеевич Коробов, двадцати двух лет от роду, моргал, тряс головой и мычал что-то, но указателей слушался — разворачивал космический корабль, тормозил, где просили. А что было делать? Делать нечего, коли прилетел из этакой дали. Да нигде еще ни один землянин не встречал инопланетный разум! Он, Коробов, будет первым, кто, наконец, вступит в контакт.

Желтая планета наплывала на весь экран — двухметровый по диагонали,— когда на ее фоне показался еще один диск с надписью: «Лексеич, счастливой посадки!»

— А куда садиться-то? — пробормотал Коробов.— Планета большая...

Справа вплыл еще один диск, последний. На нем криво лепилась старославянская кириллица: «А все равно куда».

«Прогресс-215» по пологой траектории врезался в атмосферу планеты.

Когда осела пыль, взбитая при посадке, экран внешнего обзора пожелтел — кругом лежала пустыня. Песок — издали видно — кварцевый, сеяный, крупный. До самого голубого горизонта торчали прямо вверх и кренились вбок толстые сигары космических кораблей, похожих на земные; лежали, полузарытые в песок, и махины «летающих тарелок», странной, непонятной формы, с запекшейся коркой окислов на поверхности. Все анализаторы дружно высвечивали одно и то же — за бортом находилась копия планеты Земля.

Распахнув люк, он прижмурился от яркого солнца. Дышалось легко и вкусно. Напротив люка торчал деревянный шест с косо прибитой фанерной табличкой-стрелкой: «К столу регистрации». Коробов потрогал нагрудный карман — документы были на месте — и пошел, внимательно глядя под ноги, регистрироваться.

Стол был самый обычный, земной — из дуба, с облупившейся краской на ножках. На присыпанном песком черном дерматине трепыхалась под ветром стопка бумаги, придавленная булыжником. Рядом лежала новенькая шариковая ручка. Коробов повертел ее перед глазами. Увидев четкий Знак качества и клеймо московской фабрики, понюхал зачем-то, а потом черканул по ладони. Линия была фиолетового цвета. Коробов уселся на стул, стоявший рядом, и, зажмурясь, ухватился за голову. Голова кружилась. Захотелось домой. И тут за спиной раздалось неторопливое похрустывание песка. Коробов вскочил со стула и, обернувшись, замер. К нему подходил тигр — лобастый, усатый, зеленоглазый. Тугие шары мышц лениво перекатывались под атласной, в оранжево-черных полосках, шерстью. Подойдя почти вплотную, тигр покосился на левую руку Коробова, которая судорожно пыталась расстегнуть несуществующую кобуру. Затем сел и, вывесив набок красный толстый язык, сказал равнодушно:

— Здорово, Коробов.

И протянул правую лапу.

— Здорово,— просипел Коробов, пятясь назад. Но позади него стоял стол. Пришлось жать протянутую лапищу. Лапа была, как и положено, мохнатой и тяжелой. Рука Коробова немножко тряслась. Зевнув, тигр сказал сонно:

— За мной будешь.

— Чего? — не понял Коробов.

— За мной, говорю, будешь. В очереди — я крайний. А теперь — ты крайний.

— Ну и что? — тупо спросил Коробов.

— Ничего,— сказал тигр.— Дежурь. Как только кто-нибудь еще прилетит, пойдешь и скажешь, чтобы без очереди не лезли. Все равно не пустят. Тут иные по году сидят.

— Где сидят? — ошарашенно спросил Коробов. Тигр, внимательно поглядев ему в лицо, произнес бесцветным голосом: — Эй, проснись. Твой номер на регистрацию — 332. Жди,— и поплелся прочь, на гребень бархана.

— А чего ждать-то? — растерянно крикнул ему вслед Коробов. Тигр оборотил лобастую голову и раздраженно рыкнул:

— Чего-чего! Да тунеядцев этих! — И повалился на песок. Коробов, шатаясь, побрел в противоположную сторону. В низинке лежал толстый стальной диск величиной с двухэтажный дом. Из круглого оконца свешивалось вниз нечто вроде удава толщиной с бревно. Глаза на массивной зеленой голове прикрыты. Под правым глазом — лиловый крупный синяк. Когда Коробов огибал диск, косясь сторожко на эту зеленую голову, левый глаз вдруг приоткрылся — круглый, желтый, с черным узким зрачком.

— Привет,— хрипло буркнул Коробов.

— Привет,— буркнул удав.

Когда Коробов, пыхтя, выбирался из низинки, вслед донеслось:

— Лексеич, если тебе регистраторов надо, иди направо. Они там прячутся.

Коробов свернул направо и, пройдя с полсотни метров, замер. Он увидел людей. Родных до слез, земных, привычных. Двое парней в плавках и пышноволосая девушка в голубом купальнике напоминали компанию на пляже. Опершись на локти, они полулежали вокруг массивного на вид стального ящика, походившего на древний сейф, в каких раньше хранили деньги и документы. До слуха донесся звонкий девичий смех. Слабо пахнуло свежим кофе. Коробов направился к ним.