Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 2008 год

…На жутких ухабах мы умудрились задремать, а проснулись уже словно бы в другой стране. В королевстве неописуемых красот. Северная часть провинции Ратанакири — это один из последних на всей Земле и в Юго-Восточной Азии крупных участков нетронутого первичного леса.

Мы прибываем в Банлунг, нынешнюю столицу провинции. Впрочем, поселение, о котором возможно говорить как о городе — с трехэтажными зданиями и водопроводом — появилось лишь во второй половине 1990-х. А раньше те, кто считал нужным обретаться в «областном центре», просто съезжались на базарную площадь, расстилали циновки на голой земле и жили так годами.

Так жил, в частности, наш проводник по имени Саратх. «В люди» он пробился благодаря случаю, все его 12 братьев и сестер по сей день остаются неграмотными охотниками и «лесными домохозяйками» в кренгской деревне. Это племя включает 17% ратанакирийского населения, уступая численно только томпунам (более 30%), слегка опережая джамаев (15%), и составляет вместе с ними условную этническую группу «верхних кхмеров». Так королевские чиновники для удобства решили называть разноязыких первобытных людей северо-востока, хотя этнически они вовсе не кхмеры.

Королевская кобра (Ophiophagus hannah) — одна из крупнейших ядовитых змей в мире и обычный житель камбоджийских равнин. Кхмеры с удовольствием едят кобр — семье хватает мяса одной змеи на несколько дней

Экскурс 3

Особенности национальной охоты

Принято так: с 12 лет мальчик ходит с отцом в джунгли, оставаясь до поры до времени на спине ручного слона. Все кренгские дети готовятся стать охотниками — ведь больше, собственно, некем. Сперва в их обязанности входит просто наполнять «жерла» стрел ядом кобр или некоторых растений. Потом они учатся свежевать туши и отделять от негодных частей то, что нужно человеку. У каждого животного это «нужное» — свое.

У оленя самбара, к примеру, особо ценятся мягкие ткани — чехлы от рогов. Их продают китайцам на составные ингредиенты для «тайных» лекарств. А вот засушенные внутренности белок-летяг нужны самим верхним кхмерам. Их сжигают в особом котле, вдыхая дым и аромат. Считается, что это укрепляет организм в борьбе с малярией и прочей тропической заразой… Ну и, конечно, многих лесных жителей убивают просто ради мяса.

Официально охота в Камбодже категорически запрещена, но национальным меньшинствам провинции Ратанакири дозволено добывать некоторое число животных для своих нужд (иное дело, что добывают они не только для своих). Делать это можно в широкой — около сотни километров в поперечнике — зоне к северу от Банлунга, между городом и национальным парком Вирачей (но ни в коем случае не в самом парке). Здесь, в так называемом Общинном лесу живности, кажется, еще хватает, хотя в прежние времена ее было несравнимо больше.

Чтобы спасти остатки популяций, у «дикарей» для верности отобрали ружья. Промышлять разрешается только традиционным оружием. Но чего стоят такие меры, если никто не регламентирует методы охоты? Они, естественно, остаются теми же, что и тысячи лет назад. А это, например, так: «берется» квадрат леса. Выжигается по периметру тонкая полоса. Далее одни мужчины с копьями и первобытными арбалетами прочесывают получившийся «мешок». А другие — стоят и «встречают» вспугнутых животных на исходной позиции… Или так: высоко в кронах деревьев, на равных расстояниях друг от друга, строятся своего рода «наблюдательные гнезда». Туда забираются все те же дети и разными — выработанными, надо полагать, веками — мелодиями посвиста направляют по джунглям охотничьи группы.

В таких вот занятиях проходит в XXI веке жизнь рядового первобытного гражданина Камбоджи.

Нашему Саратху ружье, кстати, полагается официально — как сертифицированному проводнику по национальному парку Вирачей .

— Ну а как все же с животными? Есть ли вероятность встречи с коупреем?

— О! Их там невозможно не встретить. В парке кочует стадо голов в 60, не меньше. Там же никто не охотится — местные жители боятся вирачейских духов (разумеется, «дикари» Ратанакири — анимисты, буддистской культурой почти не затронутые. — Прим. ред.). Вам еще повезло. В сухой сезон увидеть быка особо вероятно: 70% водоемов пересыхает, и животные собираются возле немногих оставшихся. Да тут недалеко одно такое озеро. Их там часто наблюдают. Хотите?

Я не то что хотел, у меня прямо-таки сердце застучало сильнее. Недолго думая, я стал готовиться к встрече с «героем моего романа».

Удача, однако, не дается «на дурачка». Я подозревал, что в Камбодже даже попасть внутрь национального парка — задача непростая. Но настолько!

Выяснилось, что Вирачей отгорожен от Банлунга тройной буферной зоной, преодолеть которую — целая история. Сначала идут сплошные плантации каучука и ореха кешью, сквозь которые во всякое время трудно пробраться на любом транспорте, кроме собственных ног — из-за активных сельскохозяйственных работ.

Дальше начинается уже упомянутый мной охотничий Общинный лес. Плотность жилой застройки заметно снижается. В последней — безымянной — деревне по пути принято запасаться питьевой водой. Впрочем, это единственный продукт цивилизации, которым здесь торгуют. В остальном же видно, что население и вправду совсем не тронуто ею, и вправду неграмотно. Зато все умеют играть в карты, а дети в обязательном порядке лет с семи курят, в том числе опиум. Эта отрава лишь недавно стала проникать сюда из Лаоса . Драгдилеры проложили потайные тропы прямо сквозь Вирачей, гоняют по ним на мотобайках (иной транспорт не пройдет) и совращают первобытных простецов с пути истинного…

В зарослях за рекой Сан язычники-анимисты любят разбивать свои живописные кладбища. Считается, что чем ближе к природе, тем покойнее лежать в могиле. Многое зависит и от того, как именно человека похоронят. «Хорошо» отправиться на тот свет прямо в выдолбленном стволе дерева беанг или неанг-нуон. Сойдет и плотный саван, свитый из лиан. Главное же — чтобы тебя почтительно и обстоятельно проводили, а также установили над тобой твое же скульптурное изображение. Максимально реалистическое и отражающее прижизненный гражданский статус. Был ты рыбаком — получай скульптуру на лодке или с рыбой, служил в 1970-х в полпотовской милиции — стой на кладбище в фуражке

По словам Саратха, еще 10 лет назад до этих мест доходили окраины первичных джунглей. Дорога уже существовала, но по ней нельзя было проехать и метра, чтобы не встретить зайца, питона или хотя бы орла, парящего в вышине. Теперь недостатка нет лишь в курах и свиньях, и даже анимистические замашки наступающего человечества указывают на его решимость заграбастать под свои нужды и эту зону. Перед многими охотничьими времянками, которые здесь еще встречаются, стоят специальные молельные столбы — причудливо сплетенные стебли бамбука с нахлобученными веночками из листьев. Символизирует это, как пояснил Саратх, обращение к божествам Леса: заранее, мол, просим прощения за наше намерение вырубить данный участок под насущные нужды. Сомнений в перспективе не остается. Нынче, в 2008 году мы, вероятно, одни из последних европейцев, кто с холмов Общинного леса на южной стороне реки Сан созерцает на много километров вокруг этот самый Общинный лес, а не бесконечные квадраты плантаций и рисовых полей.