Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 2008 год

Позднее такие нейроны, их назвали «зеркальными», были найдены в разных отделах коры, связанных с восприятием движений и управлением ими. Эксперименты с участием человека показали, что и в его мозгу они есть. Обычно их деятельность совершенно не отражается в сознании, но если испытуемый сознательно повторяет движения инструктора, они работают вовсю.

В конце 1990-х годов сотрудники Центра по изучению мозга и познавательной деятельности Калифорнийского университета в Сан-Диего обратили внимание на то, что зеркальные нейроны выполняют как раз те функции, нарушение которых отмечается при аутизме. «Если система зеркальных клеток участвует в интерпретации человеком сложных намерений других, то наиболее серьезную патологию у аутичных людей (дефицит социальных навыков) можно объяснить повреждением этой нейронной сети. Дисфункции могут провоцировать возникновение и прочих важных симптомов данного расстройства: неспособности к сопереживанию, дефектов речи, плохо развитых подражательных способностей и т. д.», — писал директор Центра доктор Вилаянур Рамачандран.

Ответ на этот вопрос могли дать только эксперименты. Но существование макак-аутистов, мягко говоря, не доказано, а протыкать человеческие нейроны электродами нельзя. Группа Рамачандрана нашла изящный выход. Еще с середины ХХ века было известно, что при совершении любого произвольного движения в электроэнцефалограмме подавляется так называемый мю-ритм (более-менее правильные колебания с частотой 8—13 Гц). У здоровых людей мю-волны исчезают и в том случае, когда испытуемый наблюдает за другим человеком, совершающим произвольные движения.

Результат опытов калифорнийских ученых оказался однозначным: у всех испытуемыхаутистов мю-ритм подавлялся только при собственных движениях, в то время как у всех членов контрольной группы (то есть здоровых людей) — как при собственных действиях, так и при наблюдении за действиями других. Эти данные были опубликованы в 2000 году, и с тех пор представление о недоразвитии или дефекте системы зеркальных нейронов как непосредственной причине первичного аутизма стало практически общепринятым.

Но что вызывает сбой в работе этой системы? Какие-то специфические нарушения биохимии нервных клеток? (Например, ген neurexin 1, поломка которого сильнее всего содействует аутизму, участвует в синтезе глютамата — вещества, которое не только придает мясной вкус бульонным кубикам, но и используется многими клетками мозга в качестве химического сигнала.) Или эти структуры не развиваются у аутистов по другим причинам?

Вспомним, что «каннеровские» младенцы с первых же дней жизни выказывают противоестественное отвращение к человеческим лицам, в том числе к лицу собственной матери. Такие дети при попытке взять их на руки выворачиваются, плачут, всячески избегают взгляда в глаза. Они, конечно, не могут ничего объяснить, но их электроэнцефалограмма наводит на мысль, что они в это время испытывают сильнейшее неудовольствие.

Возможно, для нормального развития системы зеркальных нейронов нужно, чтобы новорожденный ребенок при всяком удобном случае смотрел на лицо матери (как оно и происходит у всех нормально развивающихся детей). И извращенность этой реакции у маленьких аутистов приводит к тому, что система зеркальных нейронов у них просто не формируется — точно так же, как позднее у них не развиваются мозговые центры речи.

Гипотеза звучит правдоподобно и логич но, но пока это только гипотеза. Вопрос же о том, чем вызвана парадоксальная реакция «каннеровских» младенцев на человеческие лица, пока не имеет даже гипотетического ответа. Через век после Эйгена Блейлера и через 60 с лишним лет после Лео Каннера и Ганса Аспергера мы все еще не можем сказать, почему человеческая психика иногда выстраивает пожизненную одиночную камеру для самой себя.

Фото: RUE DES ARCHIVES/VOSTOCK PHOTO В лихолетья войн и революций отдельная человеческая жизнь сильно падает в цене. Кажется, что какие-то адские силы перемалывают людей, лишая их возможности сопротивляться. Александр Васильевич Колчак был одним из тех немногих, кто в самом тяжелом положении всегда оставался собой. «Ничто не дается даром, за все надо платить — и не уклоняться от уплаты», а «если что-нибудь страшно, надо идти навстречу — тогда не так страшно», — эти простые правила, когда-то сформулированные им в разговоре с Анной Тимиревой, позволили ему не превратиться в заложника судьбы ни в арктической пустыне, ни в тюремной камере.

В семье капитана Василия Ивановича Колчака 4 ноября 1874 года родился сын Александр. Небогатую и не особо знатную семью можно было считать типичной для служилого дворянства. Хотя, по семейному преданию, род восходил к турецкому военачальнику Илиасу-паше Колчаку, коменданту взятой русскими в 1740 году крепости Хотин, достоверно будущий Верховный правитель мог проследить свою родословную только до прадеда — украинского казака Лукьяна Колчака. Впрочем, нельзя не согласиться с известным историком Павлом Зыряновым, автором обстоятельной и интереснейшей биографии Колчака, что достаточно взглянуть на любую фотографию адмирала, чтобы убедиться: восточное происхождение — вряд ли только предание.

Отец Александра делал неспешную карьеру, представляя военно-морское ведомство на петербургском Обуховском заводе. Сына отдал учиться в классическую гимназию. Но — не сложилось, и уже через год Александр поступает в Морское училище, которое было основным поставщиком офицерских кадров для военного флота империи. Он учился упорно, почти фанатично (видимо, так делал в жизни все). В 1895 году молодой мичман отправился на крейсере «Рюрик» в дальнее путешествие — из Балтийского моря в Тихий океан с заходом во Владивосток и японские порты. Флот переживал в ту пору не лучшие времена. За внешним блеском и кажущейся мощью скрывалось множество проблем: чрезмерно бюрократизированное управление, недостатки стратегического планирования, техническая отсталость, рутинная подготовка офицеров и матросов, пропасть, простиравшаяся между теми и другими. Не случайно именно матросы стали позже, во время революционных потрясений 1905—1906 и 1917 годов, наиболее взрывоопасной частью вооруженных сил.

Отсутствие живого дела необычайно угнетало молодого Колчака. «На таких судах служат, но не живут, а мнение мое, что на судне надо жить, — настаивал он, — надо так обставить все дело, чтобы плавание на корабле было бы жизнью, а не одной службой, на которую каждый смотрит, как на нечто преходящее». Не ограничиваясь выполнением обязанностей вахтенного офицера, Колчак много занимается гидрологией и океанологией Тихого океана, обнаружив, как мало он изучен. Вернувшись с кораблем в Петербург, безрезультатно просится в команду знаменитого уже в ту пору вице-адмирала Степана Макарова, который собирался на ледоколе «Ермак» в первое полярное плавание. Подумывает даже об оставлении службы, мечтая отправиться то в Калифорнию, то на Англо-бурскую войну в Южную Африку (конечно, защищать независимость буров). Его внутреннее беспокойство — качество многих путешественников и первооткрывателей — резко контрастировало с полусонным состоянием русского морского офицерства (да и всей страны по большому счету).