Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1962 год

Разбудил Вася одного парня наугад. Так и так, мол, выручай. И тот, не говоря ни слова, начал одеваться. А как его фамилия, Вася не помнит.

Знает, что Петром звать. Да в 71-й все такие. И в 77-й и в 80-й.

Жизнь здесь сама сортирует людей. Одних заносит в Саяны, на передний край трассы, других — назад, в Абакан, к вокзалу.

Н. Горбунов Трасса Абакан—Тайшет

Жил человек по имени Кнут. Он родился в местечке Рьюкан в тысяча девятьсот семнадцатом году, когда Рьюканский водопад, свергающийся с высоты в двести сорок пять метров, еще не был запрятан в трубы и по праву назывался дымящимся. Кнут был сын... Так начинались древние саги, но нам сейчас неважно, чей он был сын. Человек по имени Кнут жив. И мы сидим за столом у него в кабинете.

Кнут Хаугланд, мой собеседник, — директор музея «Кон-Тики».

— Тур Хейердал написал хорошую книгу, — говорит Кнут, — и сделал нас всех героями. Я никогда не был жуиром, но вот теперь из-за него получаю любовные письма от девиц в возрасте до двадцати лет со всего мира. Из Америки... И даже из России. Впрочем, из России не любовные. Вот, — Хаугланд открывает ящик стола и роется в нем. — От паренька с Камчатки. Он пишет: «Я полностью согласен с Хейердалом и прошу взять меня с собой в следующую экспедицию».

Сюда, в музей «Кон-Тики», еженедельно приходит писем двести пятьдесят в адрес участников экспедиции...

— Наверное, точно так же норвежские мальчишки просят включить их в ваши космические полеты, — говорит Хаугланд.

Мой собеседник, которому лишь немногим за сорок, голубоглазый, со светлыми, с рыжинкой волосами, невысокий, сухощавый, не похож на киногероя, но я уже видел два фильма о его невероятных приключениях — «Битва за тяжелую воду», «Кон-Тики». А куски последней картины — «В кольце», еще не совсем законченной, на днях мне показывал талантливый норвежский писатель и кинорежиссер Арно Скоуэн, известный советскому зрителю по фильму «Девять жизней».

— Три фирмы предлагали мне поставить картину об этом эпизоде моей жизни, но я решительно отказывался... Хотелось начисто забыть про войну, про стрельбу, про кровь. Я не желаю стать персонажем американизированных боевиков. Но когда за дело взялся Скоуэн, я согласился, потому что он замыслил картину психологическую, гуманную, обращенную к юношеству. Скоуэн как бы подслушал некоторые мои мысли. И я решил: молодежь должна знать, через что мы прошли, что пережили, чтобы никогда не повторялось безумие войны... Если бы вы знали так, как теперь знаю я, сколько любви, заботы, страданий вложено в то, чтобы появилось на свет крошечное розовое тельце! Но вот свинцовая капля — и все это прах.

Однажды я вышел из «трубы», чтобы проинструктировать товарищей, как обращаться с рацией, — вам ведь известно по фильму, что я со своей радиостанцией скрывался в центральном родильном доме Осло! И у двери чуть не столкнулся с человеком, который, увидев меня, отпрянул и быстро пошел прочь. Уходя, он то и дело оглядывался. Это меня насторожило. Вечером я вернулся поздно... И опять чуть не столкнулся с тем же человеком. Все стало ясно — меня выследили. Я зашел к главному врачу, который приютил меня, и сказал:

— Нужно бежать. Шпик дежурит у дверей.

— А как он выглядит?

Выслушав мой ответ, врач подвел меня к окну и в щелочку показал:

— Этот?

По тротуару взад и вперед ходил человек, с которым я дважды чуть не столкнулся.

— Он!

Тогда врач засмеялся, хлопнул меня по плечу и сказал:

— Погоди, придет время, и ты будешь так же ходить под нашими окнами! Это отец ребенка, который с часу на час должен родиться!..

...И вот сегодня я сам бродил под окнами этого дома. У меня родилась дочка — доктор позвонил час назад. Это тот же самый врач. Я тогда сказал ему, что если доживу до часа, когда родится мой ребенок, то доверюсь лишь ему... Так и получилось, он принимал и мою первую дочь. Удивительная все-таки вещь — жизнь! Я надеюсь, вы простите меня за то, что наша беседа будет короче, чем предполагалось. Ровно в четыре я должен быть в родильном доме.

Простить его! Да ведь просиди мы с ним целые сутки, вряд ли он смог бы «подбросить деталь», которая лучше и органичнее завершала «сюжет», чем это неожиданное известие о том, что его дети впервые открыли глаза в том же месте, где Хаугланд выполнял в годы войны смертельно опасное задание. И воспреемником был тот самый врач, который, рискуя жизнью, прятал от нацистов их отца!..

Радист Кнут Хаугланд

Когда 10 июня 1940 года норвежская армия по приказу правительства прекратила сопротивление на территории Норвегии, двадцатидвухлетний сержант-радист Кнут Хаугланд находился на севере, неподалеку от Тромсё... Вместе со своей частью он успел эвакуироваться в Англию, где и поступил в специальную школу.

Там Кнут изучил все премудрости работы в подполье.

И вот наступил час, когда потребовалось применить полученные знания. Их, четырех норвежцев, должны были выбросить на высокое плоскогорье Хардангер-видда для подготовки нападения на завод тяжелой воды близ Рьюкана, чтобы уничтожить его.

Выбросили их глухой ночью. Стояла поздняя осень 1942 года. Европа была захвачена нацистами. Казалось, немцы вот-вот прорвутся к Волге. Войска союзников отступали в Ливийской пустыне...

Ветер рвал парашюты, дождь, перемешанный со снегом, сек глаза.

Хардангер-видда — это, как говорится в учебнике географии, «наиболее выраженное равновысотное плоскогорье с холмистым рельефом, массой озер и болот, неглубоких речек, среди которых подымаются горные вершины. Самая высокая из них Хардангер-скулен (1 876 метров) покрыта ледником почти округлой формы общей площадью около девяноста квадратных километров».

Самолет был маленький, и, кроме летчиков, места хватало только для четверых с рацией, запасными батареями для нее и запасом пищи на несколько дней.

Мешки с боеприпасами и продовольствием должен был сбросить другой самолет, но его сбили в пути.

По рации сообщили, что мешки сбросят следующей ночью. Но в эту ночь погода была еще хуже, чем накануне... А вторая за ней — штормовая. Поздняя осень клубила над океаном туманы, ставила на пути самолета бесконечные заграждения — дождевые завесы. К тому же немцы забеспокоились: то ли они что-то узнали, то ли их станции засекли рацию Хаугланда. И через несколько дней, оставшись без продовольствия, люди получили приказ: немедля уходить в горы, к леднику...

На лыжах прошли они большую часть пути — до одной из заброшенных пастушьих хижин в горах, вблизи от границы вечного льда. Там они жили и готовили нападение на химический завод «Норшкгидро», находившийся в глубокой долине в семи километрах от Рьюкана и в тридцати от их хижины.