Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1976 год

Фракийцы?

Возможно и такое: не переносился обычай в Болгарию откуда-либо, родился здесь же, во Фракии, и лишь чисто внешнее сходство с восточными культами заставляет искать истоки его в Персии. Язычники-фракийцы поклонялись богу солнца — Сабазию, отмечали они и день летнего солнцестояния — «поворот солнца», жгли в дар богу обрядовые костры. Не исключено, что огненный круг именно светило и символизировал, а чтобы выразить всеискупительную любовь к Сабазию, танцевали на углях босоногие жрецы — те, которых позже назвали «нестинарами». Спустя столетия христиане заимствовали этот обычай у язычников, соединили его с праздником святого Иоанна Предтечи; потом и с прочими христианскими праздниками слился древний обряд — ходили по огню на Ильин день, на пятидесятницу, в честь святого Пантелеймона, святой Марины. До наших дней нестинарские пляски дошли уже не как летний, а как весенний праздник — день св. Константина и Елены, приходящийся на 21 мая. Еще в начале века они были широко распространены по всему Странджанскому краю (юго-восточная Фракия), Потом обряд стал вымирать и к середине столетия остался только в двух деревнях близ города Малко Тырново — болгарской Былгари и греческой Кости.

Персы?

Снова вернемся к древнему Ирану. Если «огненная» религия зороастрийцев и лежит в основе всех восточных обрядов поклонения огню, то непосредственными «родителями» нестинарства можно назвать два аскетических культа: бога солнца Митры, распространившийся через Малую Азию по всей Римской империи в I веке нашей эры, и манихейство, названное так по имени основателя секты Мани, убитого в 275 году. И тому и другому культу свойственны были огненные очистительные обряды. Сохранилось свидетельство отца Григория Назианского, современника Юлиана Отступника, об истязаниях во славу Митры, о мистических обжиганиях. Имело ли это прямое влияние на нестинарство, или оставило свой след. только в дервишских испытаниях раскаленным железом — трудно сказать. Зато воздействию манихейства на болгарские обряды есть документальное подтверждение. Дошел до нас список XI века, где говорилось о перенесении восточной ереси в Болгарию неким Сантаврином, последователем Мани.

Римляне?

Эта последняя гипотеза связана не с поиском корней нестинарства, а лишь с вопросом: каким путем мог прийти в Болгарию митраистский культ? И некоторые исследователи называют здесь имя римского императора Константина Великого. Многое кажется непоследовательным в его царствовании. Он предпочел христианство культу Митры, даже ввел монограмму Иисуса в военную символику, но оставил на монетах языческих богов, определив главным среди них Гелиоса. Созвал первый «вселенский» собор христианских епископов, названный Никейским, но при этом объявил всеобщим праздником «dies Solis» — день бога Солнца. Объявил — Миланским эдиктом — христианство дозволенной религией, стал главой церкви, но, избрав столицей Константинополь, велел воздвигнуть там языческие статуи, а на самом видном месте поставил огромную статую Гелиоса, приказав почитать ее как его собственное изображение. Нет ли связи между «dies Solis» и нестинарскими празднествами?

Как бы то ни было, а к XIX веку майский нестинарский ритуал в Болгарии отлился уже в законченную форму. Этнографы его неоднократно наблюдали, и на основе их описаний можно составить довольно точную картину праздника.

Начинался обряд в специальной постройке, называвшейся «столнина» или «конак». Здесь постоянно горел небольшой очаг, хранился ритуальный барабан, а в день плясок выставлялись иконы святых Константина и Елены. В «столнину» же приносили жители деревни и деньги: для жертвоприношения — «курбана», для очищения святых источников — «аязмов». Пляски продолжались и день и два, но до поры до времени не нестинарские: под аккомпанемент барабана и гайд — волынок — плясала деревня перед «конаком», водила «хоро» вокруг источников. И лишь к вечеру 21 мая разводили специально назначенные люди костер на главной площади. Не одна телега дров сгорала в пламени, прежде чем получалось то, что нужно нестинарам: огненный круг пяти метров в диаметре и толщиной сантиметров пять.

Долго плясали вокруг углей нестинары, и наконец — так гласит поверье — вселялся в них дух святого Константина. Плясуны шатались, заламывали в отчаянии руки, внезапно кто-нибудь один подхватывал икону святого и вступал с ней на огонь. Все смолкало, лишь резкие крики танцоров неслись в тишине — «вах! вах!». Жители нестинарских деревень утверждали, что впавшие в транс плясуны способны были на многое: пророчествовали, читали в душах, общались с умершими... Если отделить мистические легенды от действительно виденного учеными и исследователями, то останется следующее: босоногие танцоры по нескольку раз безболезненно пересекали огненный круг, делали это в медленном темпе и ноги предварительно ничем не смазывали...

Мужчина с серебряным ежиком волос ничуть не изменил походки. Не бледнел, не «чернел лицом от крови» (и такое встречается в старых хрониках), не шатался в отчаянии. В том же самом ритме, в котором двигался по земле, шел теперь нестинар по углям. Шел размеренно, как бы слегка пританцовывая. И вовсе не верилось, немыслимо было, что под ногами у него — жар, лишь звездочки мелких углей, приставших к ступне и разгоравшихся в воздухе, когда человек отрывал подошву от огня, делая очередной шаг, явственно доказывали обратное. Полный сумбур в моей голове произвели эти завораживающие звездочки...

Нестинар совершил полный круг, сошел на землю и, по-прежнему танцуя, влился в хоровод остальных. Тут же на угли ступила девушка. Рисунок ее движений был иной, хотя равно неспешный: она сильно и легко толкала себя вперед, мягко ставила ногу всей плоскостью и делала это столь грациозно, что казалось: плывет над пламенем. Так и было: в оранжевом сиянии плыл в вертикальных струях нагретого воздуха белый силуэт нестинарки.

Потом плясали на углях еще двое. У каждого был свой стиль: сухопарый мужчина, ловкий в движениях, беззаботно припрыгивал, будто шлепал по лужам, последний же — человек весьма тучный — ступал осторожно, слегка раскачиваясь, но никто не сошел с арены, не сделав полного круга. И пока один исполнял свою фигуру, все прочие медленно двигались в обход огня.

И раз, и два, и три раза выходили танцоры на угли. Останавливались, стояли несколько секунд на этой гигантской жаровне, ударами ног сбивали разбросанные пляской головешки в правильный круг — красные фонтаны искр поднимались тогда из-под ступней.

Свидетельствую: не пробегали по огню нестинары, не спешили ощутить под ногой прохладную землю — они оставались на углях подолгу, и разницы между танцем на серой, убитой земле и на оранжевой арене не обнаруживалось никакой.