Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1976 год

Вуд так был близок к успеху! Ему бы только суметь добиться, чтоб его поняли, прежде чем поймают и выдворят.

Прыгнув на стол, он смахнул на пол банку чернил, растекшуюся темной лужей. Не теряя ни секунды, он зубами схватил лист белой бумаги, обмакнул лапу в чернила и попытался писать.

Но лучик надежды мгновенно погас. Собачьи когти — это не человеческий палец. На бумаге просто получился отпечаток лапы.

Уныло, не сопротивляясь, чтобы не злить Гилроя, Вуд позволил завести себя в лифт. Он опять неуклюже завилял хвостом. Потом сел и попытался состроить гримасу, которая на человеческом лице показалась бы дружелюбной. Гилрою она понравилась. Он потрепал Вуда за холку и решительно выставил за дверь...

Окончание следует

Перевел с английского Ю. Зарахович

В издательстве «Мысль» готовится к печати книга профессора Кирилла Станюковича «Следы на пути каравана» — глава из этой книги публикуется в журнальном варианте.

Однажды я с Мумеджаном и Надиром шел с Каракуля через Каинды и Алтын-Мазар на ледник Федченко. Места эти в то время были совершенно безлюдные и нехоженые.

Памирская экспедиция САГУ (Среднеазиатского государственного университета) работала тогда по сельскохозяйственному освоению Памира. Агрономы и селекционеры в Чечектах на Восточном Памире и в Хороге на Западном подбирали сорта культурных растений, которые могли бы расти в суровых условиях высокогорья, а мы, маршрутники, искали пастбища и сенокосы, составляли геоботанические карты. Но одновременно мы выясняли, как, где и при каких условиях могут жить дикие растения, до каких высот доходят они на Памире.

И выяснили, что на Восточном Памире они поднимаются до 4700—5000 метров, но там сухо и снега мало, а вот в районе ледника Федченко, где осадков много, как там? Это было неизвестно. И мы пошли в центр Памира, на Федченко.

...Наш последний лагерь перед Алтын-Мазаром (по дороге к леднику) был в нижнем течении реки Каинды на самом ее берегу в арчово-березовом лесу. Наверное, никто так не может оценить красоту леса, шум листвы и тень берез, как тот, кто много месяцев проработал в пустынях Памира...

Каинды — одна из четырех рек, которые, сливаясь у Алтын-Мазара, образуют Муксу. Первая из этих рек — Сельдара — вытекает из-под самого ледника Федченко; она многоводна, но добродушна. Вторая — Баландкиик — тоже спокойная в нижнем своем течении; третья — самая небольшая — Каинды. Но вот четвертая, Сауксай, — самая быстрая, самая большая и самая трудная для переправы.

Все эти реки сливаются на широком безжизненном галечнике, который расположен у самого окончания ледника Федченко.

Ночью в лагере было неспокойно. Собаки наши — Контрабандист и Лис — исходили лаем; бились и тревожились кони. Мы с Мумеджаном не раз вылезали из спальных мешков и подолгу стояли, вглядываясь в темноту. Но ночь была безлунная, тянул ветер, шелестела листва, и услышать или увидеть что-нибудь было совершенно невозможно.

Утром, позавтракав, я предоставил Мумеджану и Надиру вьючить лошадей и пошел вперед. Перешел вброд Каинды, поднялся на склон и, пройдя километра два-три, сел на склоне и стал описывать растительность.

Вскоре на тропе, петлявшей на противоположном склоне реки, показался наш караван. Когда он был неподалеку от меня, я увидел, что лошади сбились в кучу на узкой тропе и как-то пятятся. Надир сбросил с себя мултук (фитильное ружье) и приготовился к обороне. И показалось мне — что-то темное, большое мелькнуло в кустах...

Когда час спустя я нагнал караван, он едва двигался.

— Что случилось? — спросил у Мумеджана. И в ответ услышал его обычную фразу:

— Джюда (очень) интэресный слючай! Лошадь не идет — боится...

Я снял со спины ружье и занял место впереди каравана. Только к вечеру подошли мы к Сауксай, через который нужно было переправиться, чтобы попасть в Алтын-Мазар. Мумеджан с сомнением смотрел на реку, и я не услышал, а скорее прочел по его губам традиционное: — Джюда интэресный слючай!

Грохот воды был поистине пугающим; Сквозь гул и шипение потока были слышны удары и стуки: по дну, тяжело переворачиваясь, катились валуны. Уклон реки был такой, что я, сидя, видел, как уже в пяти-шести метрах выше по течению уровень воды находится на высоте моих глаз, а за десять-пятнадцать метров — мне в рост...

Надир пошел ниже по течению, я — выше. Искали, смотрели. Выбрали путь — сначала на одну отмель, от нее наискосок к другой. Тронулись. Впереди Надир, я за ним. Все глубже и глубже входили ноги лошади Надира в воду, вот уровень дошел до ее брюха, и поток с размаху стал бить лошадь в бок, отчего у седла вырос пенистый бурун, а с другой стороны, ниже по течению, образовалась целая яма, то, что называется «подтяг». В середине реки напор воды чуть не свалил лошадь. Но вот я с облегчением увидел, что бурун уменьшается. Надир с первыми двумя вьючными выходил к отмели...

За ним входил в глубокую воду Мумеджан, но мне наблюдать стало уже некогда, я сам шел на глубину, и все поплыло у меня перед глазами...

Уже на берегу, дожидаясь Контрабандиста, которого прибило ниже по течению (осторожный Лис так и не решился на переправу!), мы наткнулись на какие-то следы и полузасохшие брызги. Значит, кто-то переправлялся незадолго до нас. Следы широкие, как человеческая ступня, но на сухом песке они были плохо видны. Дальше тянулся галечник, и след окончательно терялся.

Следующие два дня мы в Алтын-Мазаре ждали Султана, караван-баши, начальника каравана. Когда строили обсерваторию на леднике Федченко и теперь, когда нужно было снабжать зимовщиков, из Дараут-кургана в Алайской долине до обсерватории ходил караван, возил продукты, приборы, дрова и людей. Султан был великим мастером переправ и путешествий по льду, и вот сейчас мы надеялись присоединиться к нему, так как идти без Султана через переправы и по льду Федченко не решались.

Алтын-Мазар тогда трудно было назвать поселком: всего три юрты. В одной — сторож, в другой— киргизская семья, пасшая здесь свое небольшое стадо, в третьей — молодая киргизка, которая недавно потеряла мужа. Рядом метеостанция «Алтын-Мазар», а на ней еще два человека.

...Я лежал в палатке, Мумеджан сидел у входа, Надир был где-то рядом. Он вел разговор с одинокой киргизкой. Я понимал плохо и потому спросил Мумеджана:

— Что она говорит?

— Джюда интэресный слючай. Она говорит Надиру, пойдем за дровами, она одна боится.

— Чего боится?

— Джюда интэресный слючай, — качал головой Мумеджан. — Она говорит, голуб-яван есть.

— Голуб-яван? Дикий человек?

— Она говорит, вчера он был на горе, она внизу, в лесу, он ходил поверху, она его видела, он ее не видел.