Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1973 год

Л. Алаев, кандидат исторических наук

I

Летняя жара оборвалась неожиданно, но осталась в бурой листве измученных деревьев, в сухой траве, в памяти о том, как трудно было работать на глубине пяти метров, в яме, куда не проникает ветерок, где темная мелкая пыль висит в воздухе и пот щиплет глаза. «Пыль веков» приобретала осязаемость изощренной пытки.

Профессор В. Л. Янин курил «Беломор». В комнатушке умещались лишь стол, стул и диван. За столом сидел Михаил Никанорович Кислов и перерисовывал поршень — кожаную туфлю древнего новгородца. Поршень был сильно поношенный, и на рисунке, точном и документальном, получался красивее, чем в действительности, потому что перо извлекало из темной кожи ее структуру, сущность того изменения, которое внес в нее труд человека, жившего шестьсот лет назад.

— Покажите, Михаил Никанорович, — кивнув на меня, попросил Янин, — что у вас нового.

Михаил Никанорович отодвинул поршень в сторону и достал из стола грамоту № 500. Ту грамоту, узнав о находке которой я приехал сюда.

Утром 26 июля 1951 года Нина Федоровна, работница на раскопках, и не подозревала, что войдет в историю. Нашла она берестяную грамоту днем — подняла грязный свиток бересты и, приглядевшись, увидела нацарапанные буковки. Свиток лежал на вскрытой мостовой XIV века, между двух плах, и был очень похож на бесчисленные берестяные поплавки, которые попадались и раньше.

Начальник экспедиции А. В. Арциховский, увидев буквы на бересте, сказал тогда:

— Я этой находки ждал двадцать лет.

...Ньютоновские яблоки — известный метод научной деятельности. У них удивительное свойство падать лишь перед глазами тех, кому это требуется. Грамота была найдена случайно именно потому, что ей пора было обнаружиться. «Поклон от Гришки к Есифу...» — начинался текст этого первого русского частного письма, найденного в Новгороде. Арциховский не только ждал ее появления, но и с 1938 года говорил своим сотрудникам, чтобы они разворачивали каждый клочок бересты, нет ли на нем букв. Сведения о том, что в России (да и не только в России) писали на бересте тогда, когда не было возможности раздобыть дорогой пергамент, встречались во многих источниках. Но, во-первых, до Новгорода никто не вскрывал целого города, слой за слоем. Во-вторых, думали, что писали на бересте чернилами, а чернила не могли уцелеть в болотной почве Новгорода. Больше того, заостренные палочки, которые теперь называются «писалами», также встречались многократно, но в описях их называли как угодно, только не инструментами для письма. То, что новгородцы на бересте выдавливали буквы, не только облегчало им самим задачу — не нужно таскать с собой чернильницу, — но и помогло археологам. Выдавленные буквы сохранились. Яблоко упало именно потому что Арциховский был уверен, что в таком большом и развитом городе, торговом, деловом Новгороде, грамотность была необходимостью повседневной.

Среди пятисот грамот, найденных за двадцать лет, есть письма на все случаи жизни — и торговые записки, и списки феодальных повинностей, и жалобы, и дружеские послания, и объяснения в любви; и рисунки мальчишки Онфима. Писали и хозяева города, и крестьяне из деревень, и воины из похода, и попы, и ремесленники, и обиженные жены. В конце сезона 1972 года обнаружилась грамота пятисотая.

Кислов положил зажатую между стеклами грамоту передо мной и медленно читал, почти не заглядывая в текст, потому что выучил ее наизусть.

«Полтора рубля серебром. Ожерелье... Другое из хрусталя. Шюба немецкая. Кожа деланная. Ржи семь коробей и две неделанных кожи. Цепь котельная. Мех куний. Пять телят. Пять овцын. Котлец. Сковорода. Скобкарь. Полотна два локтя... Полость. Три хомута ремянных. Узда кованная рабочая. Икона с гайтаном...»

И на обороте: «У Якова Кобылки».

Уверенный почерк. Угловатые, будто печатные буквы — способ письма диктовал особенности графики.

— Мы сейчас не можем сказать, что это за грамота, — говорит Кислов. — Может быть, завещание. Автор сообщает кому-то, где он держит часть своего добра.

— А может быть, это записка ростовщика, — подошел Янин. — Хотя вряд ли. Уж очень странный тогда набор вещей.

А ведь до чего она щедра на информацию! Свидетельство о монетной системе Новгорода. Шуба, рассказывающая о торговле с Европой, данные о сельском хозяйстве и экономике того мира, сведения об инструментах и утвари.

Но сейчас грамоты уже как-то отступили в Новгороде на второй план. Они сотворили известность экспедиции, они доказали, что Русь уже в XI—XIII веках была страной грамотной, они помогли разобраться в системе отношений новгородцев. И все-таки не они сегодня главное в экспедиции.

Где-то работа ее идет по спирали. Начинали с того, что искали в новгородской земле подтверждения рукописным сведениям об истоках Новгорода, о вече и князьях. Мир, обрушившийся на археологов тысячами чудесно сохранившихся предметов, ярусами мостовых и усадеб, письмами, пришедшими за сотни лет, продиктовал необходимость обратиться к расцвету Новгорода, к XIII—XIV векам, к его общественным отношениям, ремеслу, быту.

Но постепенно, накапливаясь, сведения заставляли возвратиться, правда на новом уровне, к тому, с чего начиналась работа: к поискам истоков города, к тому же вечу, к проблемам общим, отраженным в рукописных документах, но, как оказывается, прочитанных в свое время неточно. История слилась с археологией, и открытия в одной из наук требовали движения в другой.

II

Мы прошли через мост, мимо парка, к зданию универмага.

...Под мостом проносились моторки и бежали речные трамвайчики, точно такие же, что трудятся на Москве-реке и на Волге. На клумбах возле универмага и по набережным тянулись белые полосы резеды, и сладкий запах ее был настойчив и уютен. В сувенирных киосках торговали фаянсовыми храмами, значками и копиями берестяных грамот. К оборотной стороне одной, текст которой гласил: «оженился тут», прикреплено разъяснение: «Найдена на месте Дворца бракосочетаний».

Этот квартал у реки ограничен универмагом, жилыми домами, в одном из которых расположился тихий и уютный магазин подписных изданий, и зданием, в котором поместилось сразу несколько трестов, управлений и контор... Кое-где двор, образованный этими домами, пересекают асфальтовые дорожки. Между ними зелень, сушится белье, ребята катаются на велосипедах. И земля здесь надежна и обычна, как в любом дворе мира. Вот на месте этого двора и этих домов было сделано одно из крупнейших археологических открытий нашего времени и здесь по-настоящему родилась новгородская экспедиция. Многие из жильцов этих домов не знают об этом, потому что въехали сюда, когда все кончилось.