Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1973 год

— Узнаете, если она вам где-нибудь попадется?

— По лицу не узнаю. И в другой одежде, в платье, скажем, тоже вряд ли.

Рённ задумчиво пососал пиво. Потом спросил:

— Вы абсолютно уверены, что это была женщина?

Хозяин удивленно посмотрел на него, насупил брови и нерешительно произнес:

— Не знаю, мне показалось, что это женщина. Но теперь... теперь я начинаю сомневаться. Просто я ее так воспринял, ведь обычно сразу чувствуешь, кто перед тобой — парень или девчонка, хотя по виду и не всегда разберешь. Но побожиться я не могу, спросите, какая грудь у нее, — не приметил.

Он поглядел на Рённа сквозь сигаретный дым, потом медленно продолжал:

— Да, это вы верно говорите. Почему непременно девчонка, это мог быть и парень. Так больше на правду похоже, мне что-то не приходилось слышать, чтобы девчонки грабили банки и убивали.

— Значит, вы допускаете, что это мог быть мужчина?

— Да, после того, что вы сказали... Ясное дело, парень, а как же.

— А остальные двое? Вы можете их описать? И машину?

Шёгрен затянулся еще раз и бросил окурок в камин, где уже лежала куча окурков и обгорелых спичек.

— Машина «рено-16», это точно. Светло-серая или бежевая — не знаю, как цвет называется, в общем, почти белая. Номер не скажу, но мне запомнилась буква «А» и две тройки. Или три... во всяком случае, не меньше двух, и, по-моему, они стояли где-то посередине.

— Вы уверены, что там было «А»? Может, «АА» или «АБ»?

— Нет, только «А», точно помню. У меня зрительная память на редкость.

— Это очень кстати, — заметил Рённ. — Нам бы всегда таких очевидцев.

— Вот именно. «Я — фотоаппарат». Читали? Ишервуд написал.

— Не читал, — ответил Рённ.

Смеркалось. Стен Шёгрен встал и включил торшер за креслом Рённа, потом снова сел.

— Ну что ж, продолжим, — сказал Рённ. — Вы собирались описать людей в машине.

— Ага, но, когда я обратил на них внимание, только один сидел в машине.

— А второй?

— Второй стоял на тротуаре, придерживал заднюю дверцу. Рослый, повыше меня верзила. Не то чтобы полный, а крепкий такой, сильный на вид. Возраста примерно моего, лет тридцать — тридцать пять, волосатый, кудри мышиного цвета. Брюки черные, в обтяжку, расклешенные, и рубашка тоже черная, блестящая такая, на груди расстегнутая, и, по-моему, цепочка на шее с какой-то серебряной штучкой. Рожа довольно загорелая или просто красная. Когда эта дева подбежала — если это была дева, конечно, — он распахнул дверцу, чтобы она могла вскочить, захлопнул дверцу, сам сел впереди, и машина рванула со страшной скоростью.

— В какую сторону? — спросил Рённ.

— Они развернулись и понеслись к Мариаторгет.

— Так. Ясно... А второй? Второй мужчина?

— Он же сидел за рулем, так что его я не рассмотрел как следует. Но он показался мне моложе, лет двадцать с небольшим. И худой такой, бледный. Белая рубашка с короткими рукавами, руки тощие-тощие. Волосы черные, довольно длинные и грязные, я бы сказал. Жирные космы. И тоже в темных очках. Еще я припоминаю на левой руке у него широкий черный ремешок — часы, значит.

Шёгрен откинулся назад, держа в руке бокал.

— Как будто все рассказал, все, что помню, — закончил он. — А может, забыл что-нибудь?

— Чего не знаю, того не знаю, — сказал Рённ. — Если еще что-нибудь припомните, свяжитесь с нами. Вы никуда не уезжаете?

— К сожалению. Вообще-то у меня сейчас отпуск, да денег ни гроша, куда тут поедешь. Буду дома болтаться.

Рённ допил пиво и встал.

— Вот и хорошо. Возможно, нам опять понадобится ваша помощь.

Шёгрен тоже встал, и они спустились на первый этаж.

— Это что же, снова все рассказывать? — спросил он. — Записали бы на магнитофон, и все тут.

Он отворил наружную дверь, и Рённ вышел на крыльцо.

— Да нет, скорее вы можете нам понадобиться, чтобы опознать этих молодчиков, когда мы их схватим. Или же мы пригласим вас посмотреть кое-какие фотографии.

Они обменялись рукопожатием, и Рённ добавил:

— В общем, там будет видно. Может, и не придется вас больше беспокоить. Спасибо за пиво.

— Ну что вы. Если надо еще помочь — я пожалуйста.

Пока Рённ шел к машине, Стен Шёгрен стоял на крыльце и приветливо махал ему рукой.

IX

Профессиональные борцы с преступностью, за редким исключением, такие же люди, как все. И даже при выполнении серьезных и ответственных заданий они подчас способны на обычные человеческие эмоции. Скажем, волнуются и переживают, когда предстоит ознакомиться с доказательствами первостепенной важности.

Члены спецгруппы по борьбе с банковскими грабителями и высокопоставленные самозванные гости сидели как на иголках. Свет в зале был притушен, и все смотрели на прямоугольный экран. Сейчас вот-вот будут показаны живые картинки, повествующие о налете на Хурнсгатан. Собравшиеся собственными глазами увидят вооруженный налет на банк, убийство и персону, которую вечерняя пресса уже успела окрестить «смертоносной бомбой в юбке» и «белокурой красавицей в темных очках, с пистолетом в руках». По этим и другим столь же свежим эпитетам было видно, что репортеры за неимением собственной фантазии черпали вдохновение друг у друга.

Так уж повелось: на страницах вечерней прессы женщины, замешанные в крупных преступлениях, неизменно выглядели как балетные дивы.

Просмотр заветных кадров мог бы состояться и раньше, но техника, как всегда, подвела, в кассете что-то заело, и лаборатории пришлось основательно повозиться, чтобы не повредить пленку. Наконец ее удалось извлечь и проявить, даже не повредив перфорацию. И по мнению техников, она удалась на славу.

— Ну, ну, что нам сегодня покажут, — предвкушал Гюнвальд Ларссон. — Вот бы Диснея, что-нибудь про утенка.

— Тигренок лучше, — отозвался Колльберг.

— Конечно, кое-кто предпочел бы «Партайтаг в Нюрнберге» (1 Партайтаг в Нюрнберге — сборище немецких фашистов. (Прим. перев.)), — заметил Гюнвальд Ларссон.

Они сидели впереди и разговаривали достаточно громко, но в задних рядах господствовала тишина. Присутствующие тузы во главе с начальником Центрального полицейского управления и его заместителем Мальмом молчали. «Интересно, о чем они задумались?» — спросил себя Колльберг.

Должно быть, соображают, как укоротить хвост строптивым подчиненным. Мысленно переносятся в прошлое, когда кругом царил полный порядок и делегаты шведской полиции, не моргнув глазом, избрали Гейдриха 1 президентом Интерпола ((2 Интерпол — международная организация уголовной полиции. (Прим. перев.)) Гейдрих — гитлеровский палач, убит в 1942 году патриотами в Чехословакии. (Прим. перев.)). Вспоминают, насколько лучше обстояли дела всего год назад, когда еще никто не смел оспаривать разумность решения, по которому подготовка полицейских снова была доверена реакционерам из вооруженных сил.