Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1984 год

В пути командиру дивизиона вспомнился вчерашний разговор с комиссаром артиллерийского полка Ильей Семеновичем Куницыным. Позвонил он ранним утром, когда солнце еще пряталось за березами.

— Как идет подготовка к бою? Помощь какая нужна?

— Спасибо,— поблагодарил капитан.— Пока обходимся своими силами.

— Какой сейчас боезапас в дивизионе?

— Снаряды подвозят. Часа через два будет боекомплект.

— Сто снарядов на орудие?

— Точно, товарищ комиссар!

— Маловато. Сражение предстоит серьезное. Надо удвоить,— посоветовал Куницын.— Я переговорю с Клягиным...

В полдень капитан Криклий появился на НП второй батареи. Лейтенант Родь проверял через телефониста связь со старшим на батарее, который в бою должен будет выполнять его команды. При виде начальства он прервал свое занятие, вытянулся и доложил:

— Товарищ гвардии капитан! Вторая батарея готовится к бою! Расчеты укомплектованы полностью...

На переформировании в Саратове дивизионы и батареи почти наполовину пополнились новыми людьми, и последние месяцы капитан старался поближе узнать каждого. Вот и на этот раз он остановился у орудийного расчета первого взвода.

— Я не раз наблюдал, как бойцы, завидев близко танки, начинают покидать огневые позиции, обрекая себя на верную гибель,— говорил Криклий артиллеристам.— Лучше остаться в укрытии, лечь на дно окопа, чем бежать впереди танка. Он все равно догонит, и вражеский танкист даст очередь из пулемета. А на дне окопа танк вас не достанет. Хорошо, если в руке окажется связка гранат или бутылка с зажигательной смесью, тогда надо с ходу, сзади, из окопа, как только клацнет над головой последний гусеничный трак, бить по моторной части танка...

У второго огневого взвода Криклий задержался еще дольше. Впереди орудий стучали топоры. Слева и справа мелькали лопаты. Кое-кто уже добрался до глины. Криклий про себя подумал, что часа через два основные работы на батарее будут завершены. Заглянув в одну из ниш, он вдруг обнаружил там несколько снарядов с заводской смазкой — их плохо очистили. А это недопустимо: из-за такой халатности быстрее выйдет из строя ствол орудия. Сурово взглянув на командира взвода лейтенанта Бакшанского, капитан велел проверить весь боекомплект.

Приближался вечер. Старшина батареи привез на телеге ужин. Бойцы дружно заработали ложками. Криклий тоже отведал солдатских галушек на свином сале с луком. Пережевывая туго сбитое мужскими руками вареное тесто, он первым уловил гул вражеского самолета, проклятой «рамы», не дававшей житья артиллеристам. Мгновенно скомандовал:

— Воздух! В укрытие!

Через две минуты батареи как не было. Повозка с огромными термосами перекатилась в рощу. На сей раз самолет долго над позицией не задержался.

— Отбой! — зычно возвестил старший на батарее.

В первом часу ночи в штабном блиндаже, построенном на опушке леса, было тесно. Посреди самодельного стола стояли две коптилки — медные гильзы из-под снарядов с фитилями — и дымили вовсю. Тем не менее Иван Ильич разрешил закурить:

— Курите, курите, товарищи. Завтра некогда будет...

Командиры всех трех батарей, а также начальник штаба дивизиона старший лейтенант Пискин и сам капитан Криклий говорили о готовности батарей, о наличии боеприпасов, о развертывании санитарного взвода, о дополнительной подвозке снарядов, о питании. В час ночи командиры разъехались по батареям. На сон оставалось три с половиной часа. Подъем в четыре тридцать, завтрак и — на позиции.

Утро 12 мая было тихое и ясное. Заря на востоке разгоралась по-весеннему ярко. На пять часов тридцать минут был назначен по всему фронту авиационный, а в шесть — артиллерийский налеты.

Самолеты отбомбились, и гул их стал удаляться. Десять, пять минут до начала артподготовки. Командиры батарей еще раз доложили Криклию о готовности. И началось... По всему фронту в сторону немцев полетели красные ракеты, и радисты несколько раз передали цифру 777 — условный сигнал начала артналета.

Ровно час обрабатывала врага артиллерия. Потом двинулась пехота в атаку. Фашисты, несмотря на отчаянное сопротивление, не выдержали напора и откатились по всему фронту на восемь-десять километров. 13 мая Иван Ильич Криклий услышал на третьей батарее, где его застали срочные дела, сводку Совинформбюро: «...На Харьковском направлении... гвардейцы под командованием товарища Родимцева уничтожили около 500 гитлеровцев, захватили у противника 35 орудий, из них 15 тяжелых...»

Криклий, глядя на стоявших перед ним артиллеристов, одобрительно кивнул. Услышав последние слова диктора: «...и уничтожили 15 танков...», сказал:

— Четыре из них подбиты нашим дивизионом...

Наутро, не успела еще сойти с земли вчерашняя гарь, не успел развеяться дым от взрывов снарядов, бомб, мин,— снова бой. И снова гвардейцы в наступлении. Артиллеристы еле поспевают за пехотой и танками.

Во время очередного двухчасового перехода, когда наступила смена позиций дивизиона, Криклий ехал на повозке с сеном и радовался успеху наступления и тому, как показал себя дивизион, его артиллеристы. Вокруг виднелись разбитые орудия, сгоревшие танки, трупы фашистов... Криклий невольно расслабился под теплыми лучами майского солнца, прислонившись слегка к солдатским вещмешкам и шинельным скаткам. И в памяти всплыли первые дни войны, тяжелое отступление, потери. Он подумал удовлетворенно: «Наступил для тебя, фашист проклятый, час расплаты». Незаметно молодая, крепкая память перенесла его на границу...

Там он командовал батареей. Той самой, первой, в которой сейчас его место занял Иван Быков. Но от нее осталась буквально треть состава — и ни одного из тех орудий. Обстановка на границе была сложной. Все остерегались провокаций со стороны немцев, оккупировавших Польшу и сосредоточивших у нашей границы множество войск. Когда немецкая «рама», нарушив границу, летала над позициями укрепрайона, артиллерийскими парками, над расположением пехотной дивизии, никто не думал о том, чтобы убрать разведывательный самолет огнем зениток. Стрелять строжайше запрещалось.

К 17 июня обстановка на границе, где служил Иван Криклий, накалилась. В батарею пришла команда: «Строго секретно. Занять боевые позиции с полным боекомплектом».

Иван уезжал из дома на рассвете.

Жена растерянно смотрела то на него, то на крепко спавших ребят.

— Я ненадолго,— сказал Иван,— скоро вернусь. Учения...

Он как в воду глядел: двадцатого вечером вернулся в город, к семье. Была пятница. Поступила новая команда: «Отбой!» Только успели провести рекогносцировку, обжить позиции — и назад, по домам. Орудия затащили в парк, смазали и зачехлили. Солдат отправили снова в казармы. Командному составу полка, который собрался в Доме Красной Армии, было передано: «Состояние боевой готовности приказом старшего артиллерийского командира отменяется». На батарее за Криклия остался лейтенант. Он холостяк, недавний выпускник того же Киевского училища, которое кончал и Криклий. В город на лошади не поедешь, держать негде, поэтому Иван отправился на попутных.