Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1984 год

Однако, человекоподобный облик оранга и великое множество местных легенд вовсе не проясняют представлений о нем естествоиспытателей. К тому же немногие стремились узнать подробнее о его жизни.

Первые значительные полевые наблюдения за гориллой и гиббоном уже проводились, но орангутан в некотором роде оставался загадкой. Если не считать наблюдений за орангами Барбары Гаррисон — она работала с животными в неволе,— об их поведении и социальной организации в естественных условиях почти ничего не известно.

Теперь я взял на себя эту задачу. В течение трех лет ходил я следом за Мавасом по джунглям Борнео и Суматры (Джон Маккиннон, английский биолог, начал исследовать орангутанов в 1968 году. Книгу его, из которой взяты эти отрывки, готовит к выходу в свет издательство «Мысль».)

Ради него и сам стал обитателем девственных джунглей — мира, где никто не считает часов, где даже времена года неотличимы друг от друга...

Я и сам только здесь начинал разбираться, как меня сюда занесло.

Помнится зимний день в Дартмуре, когда обжигающий ветер гнал клубы ледяного тумана. Мороз пробирал до костей, и так хотелось очутиться во влажных тропических лесах. Но, конечно, интерес к обезьянам зародился у меня задолго до этого. Перед поступлением в университет целый год — счастливый, в высшей степени увлекательный и полезный — я работал с Джейн и Гуго ван-Лавиками в заповеднике Гомбе, в Танзании. Я собирался заниматься насекомыми, но кто сумеет устоять перед непосредственностью шимпанзе и их личным обаянием? Там я учился выслеживать животных, наблюдать за поведением диких приматов, собирать, записывать и систематизировать материалы. Вернувшись в Оксфорд, я привез с собой глубоко укоренившийся интерес к человекообразным обезьянам.

Главные трудности в изучении орангутанов — то, что они обезьяны «штучные», немногочисленные и осторожные, а джунгли — их родная среда — для человека предельно негостеприимны.

Я решил, что в одиночку, с минимальным грузом, смогу двигаться легче и бесшумнее и таким образом сумею найти больше животных. Да и они, наверное, не будут очень опасаться одинокого наблюдателя. Мне непременно придется ночевать в лесу, чтобы круглые сутки не терять орангов из виду.

Выбор места работы был невелик: районы обитания орангутана катастрофически сократились из-за хищнических лесоразработок, охоты и браконьерства. К этому времени оранги сохранились лишь на Борнео и Северной Суматре.

Я выбрал север острова Борнео, принадлежащий Малайзии. После оживленной переписки я получил наконец разрешение работать в Сабахе.

И вот я лечу над северным побережьем Борнео. Оторвав глаза от англо-малайского разговорника, раскрытого на коленях, смотрю вниз, на бескрайние зеленые джунгли и бурые реки. Там я буду жить несколько месяцев. Гора Кинабалу возвышалась над холмами и долиной, где отсвечивали на солнце крыши Ранау.

Вместе с лесничим Стэнли де Сильва мы долго созерцали карту заповедника Улу Сегама: шестьсот квадратных миль девственного леса, где пока не бывал ни один зоолог!

Стэнли работал в заповеднике Сепилок. Его забота — возвращение к свободной жизни орангутанов, содержащихся в неволе.

Незаконно отловленных животных конфискуют и поселяют в лесном лагере. Здесь их подкармливают, охраняют, они могут бродить где вздумается. Многие оранги были пойманы и отторгнуты от матерей в раннем младенчестве и никогда не знали леса, не приобрели навыков, без которых в джунглях не проживешь. В Сепилоке стараются заставить их поселиться в лесу, возле взрослых животных. Тех орангов, что не отваживаются покинуть лагерь, егеря сажают «на закорки», относят подальше и оставляют в чаще, чтобы они сами добирались до дому. Путем подражания или на собственном опыте отдельные животные приучаются к некоторой самостоятельности. Есть надежда, что со временем их можно будет выпустить в других районах, пополнить сокращающиеся популяции диких орангов.

И вот в Лахад-Дату я обзавелся маленькой лодкой, нашел двух проводников-дусунов, которые согласились идти со мной. Через два дня в Улу Сегаму отправляется геологоразведочная партия — в гостинице возле аэродрома я познакомился с китайцем по имени Мань, который возглавлял экспедицию. Он бесстрастно выслушал мои прожекты и предложил выехать вместе:

— По крайней мере, я доставлю вас в целости и сохранности до самой реки Боле.

Мань также вежливо намекнул мне, что отправляться в такое путешествие на единственной лодке, с двумя спутниками и без ружья весьма опрометчиво? и что три месяца в джунглях — слишком долгий срок. Но он не пытался отговорить меня. Сам он в полуторамесячный маршрут шел на двух больших лодках с командой из пятнадцати даяков-ибанов из Саравака.

Когда я подошел к широкой мутной реке, лодки уже были готовы. Тихие дусуны явно проигрывали рядом с мускулистыми ибанами — с татуированными шеями и плечами, с проколотыми мочками ушей и лохматыми шевелюрами. Возле длинных лодок, снабженных мощными подвесными моторами, мой утлый сампан выглядел ненадежным. К тому же он был перегружен и без мотора против сильного течения вряд ли пойдет быстро. Я отправился с Манем, договорившись встретиться с моими проводниками в устье Боле.

Мы миновали одну излучину, другую, и ландшафт совершенно преобразился: по берегам высились величественные белые обрывы. Стадо обезьян рассыпалось по скалам, и стрижи кружили, вылетая и влетая в норы, которыми, как оспинами, были изрыты обрывы. Ибан, расположившийся на носу лодки, обернулся, обнажая в улыбке вычерненные зубы, и показал на глубокий речной омут:

— Баньяк буайя — много крокодилов, туан.

Мы причалили к большому лесистому острову. В считанные минуты на рамах из тонких стволов были растянуты полиэтиленовые пологи, горел костер и варился рис.

У лагерного костра я спросил Маня о крокодилах, которые водятся у известняковых скал.

— Это старая история,— сказал он.— Место называется Тападонг. Теперь в пещерах только собирают съедобные гнезда ласточек. А в стародавние времена прибрежные жители использовали их для захоронения. Когда люди впервые пришли сюда, там уже жил Гаруда, гигантский орел, и Таронгари, гигантский крокодил. Гаруда нес дозор на высокой скале в своем гнезде, камнем падая на всякого, кто дерзнет приблизиться. Таронгари лежал в воде и проглатывал все лодки, плывущие вверх по реке. Они столь надежно охраняли реку возле Тападонга, что никто не мог туда пробраться. Наконец речные жители решили покончить с непрошенными стражами. Они построили плот, положили на него приманку — тушу оленя, натыкали вокруг него острые бамбуковые копья и пустили вниз по реке к Тападонгу. Гаруда с громадной высоты бросился на плот, напоролся на копья и убрался поскорей в свое гнездо. Раненый хищник решил покинуть эти места. Пытаясь взлететь, он свалил в реку две громадные скалы, которые раздавили затаившегося внизу Таронгари. Много недель вода в реке пахла падалью.