Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1971 год

— К вулканам меня привела, если так можно сказать, цепь чистых случайностей. Я уже учился в Бельгии на агронома, когда началась вторая мировая война. На фронте я был ранен и после госпиталя оказался в городе Льеже. Страну оккупировали нацисты. Вскоре мне пришлось искать, чем занять день. Потому что ночью мы с друзьями занимались саботажем. Знаете, слово «Сопротивление» я узнал уже после войны, а тогда, развинчивая рельсы на железной дороге и поджигая боеприпасы, мы считали, что занимаемся саботажем... Да, так вот, мой друг предложил ходить вместе с ним в университет слушать лекции на геологическом факультете. Я согласился — надо же чем-нибудь занять время. Мне казалось тогда: война продлится еще от силы год... Но она затянулась ровно настолько, что я прослушал все лекции и сдал все экзамены. И, представьте себе, вновь совпадение — сразу после экзаменов меня арестовало гестапо. Моя русская фамилия вызвала у них особенные подозрения (1 Гарун Тазиев родился в 1914 году в Варшаве. Его отец, родом из Ташкента, служил врачом в русской армии и погиб в первую мировую войну. Мать после этого переехала в Бельгию.). Дело могло кончиться печально, но выручило окончание войны... После освобождения я подрядился на службу в геологическое управление тогдашнего Бельгийского Конго, увлекся альпинизмом и забрался в мой первый вулкан...

С тех пор я побывал, наверное, в полутора сотнях кратеров. Остается, таким образом, еще пять тысяч. (Тазиев говорит совершенно серьезно.)

Какой из них самый любимый, самый интересный для меня?.. Видите ли, мне думается, стоит разделить понятия «самый интересный» и «любимый». У всех нас есть друзья детства, затем с течением времени появляются новые, более интересные знакомые. От этого, однако, мы не начинаем меньше любить старых друзей.

Моей первой любовью стал вулкан Нирагонго в Восточном Конго.

В 1949 году, взяв отпуск, я пустился к нему без подготовки, и поход чуть не кончился трагедией: в пустыне возле озера Рудольфа, на границе Кении и Уганды, мы заблудились и должны были умереть от жажды... С тех пор, кстати, я сохранил привычку мало пить, приучаю организм обходиться собственными запасами.

Что представлял собой Нирагонго, не знал никто. Из кратера его почти все время с редкими паузами выходил султан дыма. Местные жители были уверены, что вулкан Нирагонго — обитель умерших предков. Уговорить кого-нибудь из африканцев пойти с нами проводником не удалось. Отправились одни.

К подножью горы, поднимающейся на высоту трех с половиной километров, прорубались двое суток сквозь густейший лес. Когда я заглянул в кратер, то увидел внизу широкую террасу, дна не было видно. Я спустился ниже и увидел вторую — шедшую уступом — террасу. Спустился на нее. И только тут, на дне третьего колодца, мне открылось огненное озеро. Булькая, варились камни...

Я почувствовал, что мне нужно, просто необходимо спуститься к этому пышущему жаром сердцу Африки. Однако от желания до осуществления мечты прошло десять лет. Только в 1958 году наша группа, в составе которой были французы, бельгийцы, итальянцы и японцы, спустилась в Нирагонго. На верхнем выступе кратера мы оборудовали механический подъемник. Экипировка — кстати сказать, разработанная нами, — позволила довольно долго находиться у огнедышащего озера, температура которого чуть меньше 1200° С. Нас спасали отражающая тепло алюминизированная ткань и специальные шлемы.

Пять недель мы прожили в кратере, суетясь, словно возле новорожденного: брали пробы кипящей лавы, измеряли температуру, проводили магнитные изыскания, делали спектрографический анализ. Нас лихорадило: было ясно, что это колоссальная удача — попасть в труднодоступный район как раз в тот момент, когда вулкан ненадолго притих. Это были дивные дни. Сейчас этого бы сделать не удалось: кратер заполнен до краев дымом. Получается, что специально для нас он сделал передышку.

...Да, вы правы, по-видимому, этот вулкан и есть самый любимый, если я вспомнил его первым. А самый интересный? Пожалуй, Кава-Иджен на Яве. Я знал уже, что это одно из невозможных чудес природы. Но увиденное все равно поразило воображение.

...Мы шли редким лесом, покрывающим кальдеру Иджен, что лежит на самом восточном краешке острова Ява. Пейзаж менялся по мере подъема и, как бы подготавливая нас к зрелищу, убирал все лишние детали. Миновали рисовые поля, похожие на разложенные осколки зеркала, прошли кофейные плантации. На высоте двух с половиной километров кончилась растительность, остались мертвые камни. Еще несколько шагов — и мы остановились у кромки кратера.

На дне громадного колодца из серого гранита, перевитого розовыми прожилками, тяжело лежало бирюзовое озеро — точно такого же цвета, как небеса в здешнем краю. Однако райское озеро представляет собой дамоклов меч: дело в том, что его бирюзовая вода — насыщенный раствор соляной и серной кислот. 40 миллионов тонн адского раствора при температуре плюс 41 градус.

Мы прибыли на Яву по заданию ЮНЕСКО для того, чтобы предложить средства защиты от опасности. Кава-Иджен — вулкан, а значит, извержение может начаться когда угодно. В этом случае магма вскипятит безмятежное озеро, и его десятки миллиардов литров кислоты поднимутся на воздух, потекут на окрестности, на сотни селений и городков... Трудно даже в кошмарном сне представить все последствия подобной катастрофы.

Мы спустились вниз. Над поверхностью озера стояли невидимые сверху пары. Озеро дышало, выбрасывая протуберанцы желтоватого цвета и резкого запаха. Запаха Эреба — подземной реки загробного царства... Осторожно, боясь оступиться, мы приближались к воде — то есть к раствору. Голова кружилась от паров серы. Я бросил в озеро кусок известняка: шипя и оставляя пузыри, он растворился.

Мы взяли образцы для лабораторных анализов и поднялись наверх. А когда перед уходом я оглянулся на озеро, мне все равно хотелось сказать: «Не может быть!..»

...Естественно, мы не только удивлялись. Результатом экспедиции явились некоторые предложения по предотвращению ежеминутно грозящей катастрофы. Наилучшим вариантом мы сочли следующий: выкачать содержимое из кратера в другой, менее «взрывчатый» резервуар. Наши анализы показали, что в литре раствора из бирюзового озера содержится до одиннадцати граммов алюминия. 400 тысяч тонн! Причем этот природный источник практически неисчерпаем: вода муссонных дождей регулярно будет заполнять кратер, и по мере готовности раствор можно будет откачивать. В окрестностях Кава-Иджен, я убежден, возможно создание металлургического и химического комплексов. Тем более что здесь же на месте есть запасы энергии. Мой друг профессор Маринелли считает, что в Иджене на сравнительно небольшой глубине находится под давлением пар — дешевый источник питания турбин.