Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1971 год

— Грибков бы, рыжичков сейчас на закуску! — щелкнув пальцем по горлу, пошутил Каш. Гидросамолет, отяжелев, вздрагивал, как загнанная лошадь. Скорость упала до 140.

— Надо уходить наверх! Льдом порвало все наружные антенны, связь прекратилась.

Черевичный молча кивнул и до отказа дал газ обоим моторам. Вибрируя и резко вздрагивая, летающая лодка поползла вверх.

— Лед, лед, теряем из виду! — закричал Гордиенко, бросаясь ко мне в штурманскую кабину. Я молча показал ему на иллюминатор, через который была видна лобовая часть левого крыла, изуродованного бугристым наростом матового льда. Он понимающе кивнул и тяжело опустился в кресло.

— Что же будет дальше?

— Вырвемся на верхнюю границу облачности, там обледенение прекратится.

Я внимательно следил за приборами. Скорость упала до 130. Стрелки спидометров нервно подрагивали — самый убедительный признак, что приемники приборов тоже покрываются льдом, хотя и был включен подогрев. Но зато на высотомере стрелка медленно, но упорно ползла вверх: 700... 750... 800... 1100... «Еще, ну, милые, еще метров 400 — и мы вырвемся, вырвемся! А если нет? Если лед обезобразит аэродинамическую форму самолета и отяжелит его мертвыми объятиями, и, потеряв управление, машина бесформенной глыбой рухнет?»

Вспышка красной сигнальной лампы на приборном щитке прервала мои невеселые мысли. Я быстро вошел в пилотскую. Здесь было тише.

Внешне оба летчика спокойны, только сузившиеся глаза Черевичного и крупные капли пота на лице Каша выдавали их состояние. Кивнув на трубку приемника температуры наружного воздуха — на ее конце блестел грибовидный нарост, — Черевичный показал рукой начало снижения.

— Нет, Иван Иванович, только вверх! Выдержит машина... Еще полторы-две минуты. Скоро граница!

— Моторы греются! Сбросил газ, лишь бы не терять набора высоты... А как связь?

— Связи нет! Восстановим после набора. Все антенны оборваны. Патарушин готовит новую, выпускную.

Мы замолчали. Вибрация усиливалась. Мелкая дрожь прерывалась короткими резкими встряхиваниями, от которых лязгали зубы, но машина упорно лезла вверх. Сколько раз мы попадали в обледенения во время полетов над этими районами. Часами находясь, в воздухе без связи, бросаясь то вверх, то вниз в поисках слоев, где нет обледенения... Сколько раз уже подыскивали глазами сносное ледяное поле, где нашей лодке можно было бы упасть на брюхо...

А сейчас? Быть может, где-то допустили ошибку? Надо было бы прижаться к поверхности океана и на бреющем полете продолжать маршрут? А еще проще, встретив обледенение, — вернуться?

Вернуться? А караваны кораблей? А упущенное время? Конец августа — циклон за циклоном! Вернее ждать ухудшения погоды и не надеяться на лучшую. Нет, мы не ошиблись! Все было продумано, обсуждено, взвешено. Разведку необходимо выполнить.

Неожиданно до боли яркий свет резанул по глазам.

— Солнце! Вырвались!..

Умиротворенно и устало рокотали моторы. Отяжелевшая от наростов льда машина низко скользила над верхней кромкой плотной облачности, купаясь в золотом свете полярного ночного солнца. Небо, словно опрокинутая чаша голубого фарфора, казалось, звенело от кристальной чистоты прозрачного воздуха, и ничто не напоминало, что там, внизу, за мертвенно-серой пеленой, ледяной хаос!

Оставив за управлением второго пилота, все собрались в штурманской рубке. Иван, жадно затягиваясь «Беломором», озабоченно спросил:

— Этот отрезок океана, который мы потеряли, уходя от обледенения, здорово помешает оценке состояния льдов?

Гидрологи, переглянувшись, медлили с ответом. Мы, конечно, понимали, что для составления хорошего прогноза нужна детальная разведка по всему маршруту, но была ли она хоть раз такой, как требовало писанное в кабинетах руководство? А потому, не выдержав молчания ученых, я резко бросил:

— В этих широтах льды на сотни километров одного возраста и балльности!

— Штурман почти прав, — перебил меня Гордиенко, — льды этого небольшого района попробуем оценить методом интерполяции (1 Метод интерполяции — средняя оценка состояния льдов по отдельно увиденным районам поверхности океана. ). Правда, это несколько ухудшит прогноз. Ну, а дальше? Увидим ли мы льды?

— Судя по прогнозу, мы пересекли теплый фронт. Он-то и дал такое интенсивное обледенение. Минут через пятнадцать лед сбросим и пойдем вниз.

Все заняли свои места. В иллюминаторы было видно, как на кромке крыла гудрич (1 Гудрич — пневматическое антиобледенительное устройство.) с усилием ломал лед и струи встречного воздуха сбрасывали его вниз. Вскоре крылья очистились. Иван кивнул на них головой, и я согласно наклонил голову.

— Снижение пять метров в секунду, курс триста пятьдесят три градуса от условного меридиана. Через семь минут под нами полюс, пройдем его в облаках на высоте две тысячи метров!

— Обледенение возможно, но... мало вероятно! Так утверждают синоптики, — смеясь, добавил Черевичный, плавным движением штурвала опуская серебристый нос гидросамолета.

В машине сразу потемнело. Сквозь туман на концах крыльев завибрировали ходовые огни, то появляясь, то исчезая в тяжелых хлопьях облаков. Четыре пары глаз остановились на стрелках приборов. Скорость полета, высота, скорость снижения, курс, положение невидимого горизонта, температура наружного воздуха, положение рулей и многое другое — непрерывный поток информации шел к тем, кто управлял самолетом и моторами.

Температура наружного воздуха быстро росла. Если на высоте 2000 метров над полюсом она была равна — 10°, то на 1000 метров она уже равнялась 0°, а на 800 была уже +2°. Но мы не леденеем, значит показания прибора точны. В этом районе нам никогда еще не приходилось наблюдать такое: стоял конец августа, в этих широтах уже начинается ледообразование — и вдруг тепло!

— Штурман, не в Африку ли ты ведешь корабль? Смотри, уже плюс пять!

— Радуйтесь, ученые мужи! Какая потрясающая тема для докторской диссертации! Ташкент над Северным полюсом!

Перед снижением для уточнения местоположения я запросил радиопеленги с трех береговых станций. Связь была восстановлена благодаря новой выпускной антенне, которую быстро расставил наш бортрадист Герман Патарушин, один из лучших снайперов эфира Арктики.

Шел девятый час полета. Ритмично и слаженно работали все агрегаты. Второй бортмеханик Федор Иванович Краснов, свободный от вахты, деловито орудовал у электроплиты, и из камбуза дразнящий запах кофе расплывался по всем отсекам самолета. Но сейчас было не до кофе.

Мы шли в облаках на сближение со льдами океана. Как он нас встретит? На какой высоте мы увидим его поверхность, какая там погода, видимость? Позволит ли она нам вести разведку?