Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1971 год

Тем временем Агапито продолжал сидеть на кушетке, потягивая маленькими глотками шоколад. Наверное, американка показалась ему такой же диковинкой, какой он показался ей.

Прочтя нам короткий доклад о южноамериканской политике, журналистка перевела разговор на пропавший самолет с туристами. Рассказала нам, что такое сельва, и объяснила, что катастрофа с самолетом не что иное, как коммунистическая диверсия. Только так можно объяснить, что самолет упал именно там, где живут свирепые, кровожадные тинигуа!

Естественно, нам нечего было добавить ко всей этой премудрости, почерпнутой из бульварной прессы, да она все равно не давала нам слова вставить. Только закончив свой монолог, журналистка решила задать два-три вопроса.

Разумеется, нам известно, что одна из пассажирок попала в плен к индейцам и они ее съели?

Фред подтвердил, что до нас дошел такой слух. Но коллега (кивок в мою сторону) сильно сомневается в правдивости этой версии.

Дама вперила в меня строгий взгляд и осведомилась, какие у меня могут быть основания для сомнений. Разве не ясно как день, что пассажирка добралась бы до цивилизованных мест, не перехвати ее индейцы?

Я осмелился возразить, что вряд ли непривычный к лесу человек, не имеющий самого элементарного снаряжения, хотя бы мачете, спичек и провианта, сумеет пройти в тропических дебрях по прямой больше пятнадцати английских миль. Да-да, по прямой, по пересеченной местности это будет фактически сорок миль. А ведь тут речь идет о расстоянии вдесятеро большем.

Я добавил еще кое-какие аргументы и получил достойный отпор. Разве я не знаю?.. На мою голову обрушилась новая порция вымысла и удивительных сведений, почерпнутых из той же прессы. Гостья повернула дело так, что чуть ли не мы с Фредом (особенно я) виноваты в том, что пропавшие туристы не были спасены. Вот если бы там тогда находились молодые американцы...

Я ответил, что нужно изрядное везение, чтобы отыскать упавший самолет на площади больше 50 тысяч квадратных километров, в лесах, где видно в лучшем случае на полсотни шагов. Чтобы прочесать такую рощицу, понадобился бы целый армейский корпус. И не одна неделя времени. Но если она не полагается на нас с Фредом, можно спросить одного из местных жителей. Вот сидит на кушетке индеец — это вождь тинигуа, наш хороший друг Агапито. Задавайте вопросы, мы охотно переведем.

На миг мне показалось, что будущий автор «Южной Америки изнутри» сейчас метнется к двери. Но затем она взяла себя в руки, схватила блокнот и ручку и через Фреда задала первый вопрос страшному человеку с чашкой шоколада: не слышал ли Агапито что-нибудь про уцелевших пассажиров с разбившегося самолета?

Старый добряк Агапито поставил чашку, вытер губы бумажной салфеткой, ласково улыбнулся и ответил так, как его учил Фред:

— Да-да, моя знает. Красивая американская дама... Очень, очень хороший... очень хороший... с бататом.

Кажется, тучный священник на реке Гуаэьяре так и не понял, почему его тревожные расспросы о своем героическом коллеге нас так рассмешили.

Окончание следует

Георг Даль

Перевел со шведского Л. Жданов

С этими словами англичанин Уильям Хонивнлл поднялся на борт теплохода «Ваал» почти в сотне морских миль к северу от Канарских островов. Наблюдательный читатель, кинув взор на карту, наверняка обратит внимание, что там не обозначен ни один клочок суши. Все верно. Именно это обстоятельство и заставляет нас рассказать о происшедшем.

Двадцативосьмилетний англичанин возвращался домой из Австралии рейсом Сидней — Саутгемптон. Вместе с ним на борту «Ваала» было еще семьсот пассажиров. После непродолжительной остановки теплоход покинул остров Гран-Канария. Была глубокая ночь. Проводив глазами дрожащие огни на Канарском берегу, Хонивилл отправился к себе в каюту. Однако, дойдя до двери, он с раздражением констатировал, что шумные австралийцы, соседи по каюте, и не думают прекращать затеянный с вечера «банкет». В поисках уединения Хонивилл вновь поднялся на палубу. Было около трех часов ночи, но разгулявшаяся публика и здесь не давала покоя, втягивая его в разговоры. Тогда англичанин перелез через заграждение на корме и устроился с сигаретой на бухте свернутого манильского каната.

Он просидел так больше часа. Потом встал, чтобы размять ноги, и бросил рассеянный взгляд на часы. Они показывали 4.30 утра. Пожалуй, можно было возвращаться. Хонивилл шагнул... По несчастью, Хонивилл шагнул не в ту сторону.

Вот как он вспоминает о дальнейшем:

«Я не помню, как летел вниз с высоты двадцати метров. И это к лучшему — иначе я сразу бы ударился в панику и мог захлебнуться. Первой реакцией после падения в море было — скорей догнать корабль. Но «Ваал», влекомый турбиной мощностью в 44 тысячи лошадиных сил, был уже далеко. Я продолжал мерно плыть брассом. Море было спокойно. Может, чуть холоднее, чем нужно. Ориентироваться мне было не по чему. Я решил плыть в сторону ушедшего теплохода — конечно, не с целью догнать его, а просто чтобы не стоять на месте.

Я стал шарить по карманам в поисках чего-нибудь съестного. Но там нашлись лишь две кредитки по пять фунтов и пилка для ногтей — и то и другое вряд ли могло мне сейчас пригодиться. Ничего не поделаешь, решил я, придется продолжать водную процедуру на голодный желудок...

Все так же тихонько гребя, я стал прикидывать, что происходит сейчас на борту. Соседи по каюте вряд ли хватятся моего отсутствия. Значит, только в девять, когда стюард постучит в дверь, приглашая к завтраку, они могут заметить, что меня нет. Если не заметят — моя песенка спета.

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, я стал думать о насущных делах — неоплаченных счетах, сделанных заказах. Должно быть, я рассуждал вслух, потому что услышал голоса. Хорошо помню, я стал твердить: «Умереть надо достойно, не впадать в истерику, без глупых сцен».

Немного позже мне в голову закралась мысль об акулах. Это уже было действительно неприятно. Я стал двигать руками быстрее. Мне вспомнился рассказ одного школьного приятеля: ему пришлось однажды плыть около четырех часов к берегу, борясь с волнами, и он спасся только благодаря своему упрямству. Надо сказать, по характеру я тоже не самый сговорчивый человек, коль скоро мне втемяшилось в голову остаться жить, я решил, что буду сопротивляться, пока хватит сил.

Ровно в полдень (по моим часам) я увидел примерно в миле от себя пароход. Он на всех парах шел мимо. Я начал махать рукой и кричать изо всех сил. Но это было равносильно тому, как если бы я «голосовал» междугородному автобусу через две улицы.

Самое интересное — я не воспринял это как катастрофу: пароходы я не принимал в расчет, ожидая, что меня будут искать с воздуха. С другой стороны, появление судна было добрым знаком — значит, я по-прежнему на оживленной магистрали...