Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1971 год

— Ты уже знаешь мое мнение.

— Сформулируй его.

— Ты полагал, что «Орел» сможет лететь не меньше тридцати суток на высоте сто пятьдесят—двести метров над льдами, — сказал я. — Наш французский друг Алексис Машурон считал, что мы продержимся в воздухе еще месяц, если переберемся на строповое кольцо и обрубим гондолу и несколько балластных тросов. Однако не прошло и сорока восьми часов после старта, как подъемная сила шара уже уменьшилась настолько, что гондола ударилась о лед.

— Туман, влажность, обледенение, — сказал Стриндберг. — И потеря гайдропов.

— Продолжай, — сказал Андре.

— Приходится признать, что наш полет технически не удался. Продолжать его — значит, скорее всего, уйти еще дальше от островов и материка. Следовательно, надо сесть. Нам придется идти по льду гораздо меньше, чем прошли Нансен и Юхансен.

Аидре опустил голову на ладони.

— Тебе нужно время на размышление? — спросил я.

Сколько часов всего удалось нам поспать после старта с острова Датского?..

— Все дело в усталости, — произнес Андре.

Он встал и осторожно открыл клапаны. Засипел газ, «Орел» медленно пошел вниз. Андре дал команду тормозить спуск, сбрасывая остатки песка, чтобы посадка была возможно мягче.

Почтовый голубь продолжал летать вокруг аэростата. Вдруг — мы видели это все трое — он сложил крылья, камнем упал вниз и исчез в снегу.

Около восьми часов гондола коснулась «земли». Мы продолжали стоять на палубе; если бы мы спрыгнули на лед, «Орел» снова поднялся бы вверх на несколько минут.

Гондола повалилась на бок и поползла, вспахивая снег. Мы держались за приборное кольцо и стропы.

Клапаны были маленькие, и только в десять минут девятого «Орел» огромным куполом лег на полярный лед.

Мы покинули гондолу и ступили на льдину, покрытую пятисантиметровым слоем тяжелого, мокрого снега.

— Голова кружится, — сказал Стриндберг. — Такое чувство, будто лед качается на волнах.

Он отыскал в гондоле один из своих фотоаппаратов, укрепил его на штативе и отошел немного на юг, чтобы сделать снимки нашей посадки.

— Хорошая посадка получилась, — сказал Андре. — Мягкая, без единого толчка. А то, что гондола прокатилась немного по льду, это неизбежно.

Потом медленно обошел вокруг шара. Первым делом надо было ставить палатку; тут я не нуждался в указаниях Андре.

Мы еще раз каждый порознь провели определение места, и прежний результат подтвердился. Мы находились на 82°56" северной широты и 20°52" восточной долготы.

Стриндберг взял наудачу две банки консервов.

— Из мяса и воды получается суп, — сказал он. — А суп всегда идет легко. Даже если ты устал до смерти.

Мы окликнули Андре.

Он не участвовал в работе. Он медленно ходил вокруг шара. Андре нехотя подошел к нам.

— Оболочка, пояс, сеть, стропы — все покрыто толстой коркой льда, — отметил он. — Не меньше тонны льда.

Поев, мы со Стриндбергом подошли к гондоле, открепили стропы и не без труда поставили ее прямо.

Андре привязал национальный флаг к 2,5-метровому шесту и приторочил его к гондоле.

— Вы двое можете спать в гондоле, — распорядился он. — Троим будет слишком тесно. Я лягу в спальном мешке в палатке.

У нас не было ни сил, ни охоты спорить.

— Я смертельно устал, — сказал Стриндберг. — Как приятно быть смертельно усталым, когда знаешь, что можно в любую минуту спокойно лечь и поспать. Даже оттягиваешь эту минуту, чтобы потом сильнее насладиться.

Он стоял на коленях, глядя наружу в одно из двух окошек гондолы.

— Андре пытается влезть на шар, — произнес он немного погодя.

— Может, он еще не уразумел, что ситуация в корне изменилась, — заметил я.

— В оболочке осталось много газа, — сказал Стриндберг. — Знаешь, что я думаю?

— Знаю. Ты думаешь, что Андре закрыл клапаны.

Проснувшись в четверг, 15 июля, я почувствовал, как меня всего ломит. Так бывает, когда долго лежишь на не слишком мягкой постели.

Мы приготовили завтрак и расселись в палатке на большом спальном мешке.

— Нам надо обсудить ситуацию, — сказал Андре. — И принять решение, как действовать дальше. У нас есть три альтернативы.

— Это какие же? — спросил Стриндберг.

— Начнем по порядку. Мы можем остаться на льдине. Она медленно дрейфует на юг.

(Перед завтраком, когда солнце на минутку проглянуло сквозь тучи, Стриндберг определил наше место, и оказалось, что со вчерашнего дня нас отнесло на юго-юго-запад.)

— Мы дрейфуем к югу, — продолжал Андре. — Во всяком случае, в южном направлении. Путь дрейфа может измениться. Это не исключено. Никто не знает ничего наверное о течениях полярного бассейна и их особенностях. Преимущества первого варианта очевидные: от нас не потребуется никаких усилий. Минусы тоже очевидны. Рано или поздно — точно определить, когда это будет, нельзя — мы достигнем границы дрейфующих льдов. Дальше мы всецело будем зависеть от нашего, мягко выражаясь, утлого суденышка из деревянных реек и шелка. Вариант второй. Мы нагружаем сани и идем к Северо-Восточной Земле Шпицбергена, точнее, — к Семи островам, что севернее нее.

Доктор Лернер, корреспондент «Кельнише Цайтунг», вызвался, используя зафрахтованный им пароходик «Экспресс:», возможно севернее на этих островах устроить на видном месте склад и обозначить его четким ориентиром. У нас не было никаких оснований полагать, что Лернер не выполнил своего обещания, тем более что на борту «Экспресса» находился также его коллега и конкурент, доктор Фиолет из «Берлинер Локальанцейгер». К тому же Сведенборгу было поручено проследить после нашего старта, чтобы склад был устроен.

— Наша третья возможность. Идти через льды на юго-восток к малоисследованному архипелагу, который называется Землей Франца-Иосифа и состоит по меньшей мере из пятидесяти островов и островков. Этот путь выбрали Нансен и Юхансен, когда оставили «Фрам» в 1895 году. На этом архипелаге они зимовали. И весной 1896 года встретили спортсмена и полярного исследователя Фредерика Джексона, неподалеку от его базы Эльмвуд на мысе Флора. У нас там тоже есть склад.

— Вы неточно выражаетесь, — сказал я. — Они оставили «Фрам», чтобы попытаться дойти до Северного полюса. И только когда сдались, пошли на мыс Флора.

— Проклятая восемьдесят шестая параллель, — пробурчал Стриндберг. — Меньше четырехсот двадцати километров до полюса.

— Итак, — подытожил Андре, — три альтернативы. Остаться там, где мы сели, и дрейфовать туда, куда нас понесет. Идти к Шпицбергену, к Семи островам. Идти к Земле Франца-Иосифа, на мыс Флора.

— Сам-то как считаешь? — спросил я.

— Я не мыслю себе неподвижного сидения на дрейфующем льду, — ответил Андре.

— Я тоже, — сказал Стриндберг.

— Ничего не знаю хуже пассивности, — добавил я. — Значит, тут мы все трое согласны. Мы не дрейфуем вместе со льдами, мы идем через них.