Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1972 год

Мы все смотрели за этой игрой, кроме Юры Аранова. Он сжег на снегу глаза и теперь отмачивал их чайной заваркой.

День тринадцатый. Стол накрыт, сервирован на шесть персон. Шесть ровных кучек сухарей и шесть кружек. Спирт из НЗ. Николаю Васильевичу — 50 лет. Глоток за виновника, глоток за горы. В палатке тесно, тепло и темно. Максимов хрипло запевает свою традиционную: «Каюр погоняет собак, как тысячу лет назад...»

Завтра за нами должен прилететь вертолет. Лева Вересов не подведет, прилетит. Вот если только погода... Опять начался буран».

Москвич из Сары-Челека

Сары-Челек — одно из немногих мест, куда не следует добираться воздухом.

Знаешь, порой закрою глаза, и ведет меня малая кривая улочка к старым московским дворикам. Особенно хороши они, когда присыплет их первым снежком. Можно часами бродить... — говорил Титов, придерживая руками очки, чтобы их не сорвало лохматыми ветвями орешин,, и низко, к самой гриве лошади, клонил голову, чтоб сберечь лицо от колючего кустарника.

Звериная тропа, мокрая и скользкая от дождя, пошла круто вниз, петляя среди лесного завала. Лошади скользили, приседали на задние ноги и часто останавливались. Вдруг спокойный конь Монгол шарахнулся в сторону, сбросил седока и скрылся в зарослях кустарника. Георгий скатился следом.

— Живой? Повезло, что в кустарнике застрял, а то бы до самой реки летел, — сказал Титов.

— Я-то живой, лишь бы аппаратура цела была. На орешине кто-то, может, рысь?

— Может быть, и рысь, — ответил Титов, и мы опять поехали по тропе, только теперь чуть медленней и осторожней.

Тропа вела нас к озеру. Вдруг мы увидели, как прямо перед нами, посапывая и перекатываясь с боку на бок в застоялой луже, купается здоровенный кабан. Он так увлекся, что даже не услышал, как мы подъехали. Только услышав крик — пожелание Титова «С легким паром!», секач выскочил из лужи, завертелся растерянно и бросился к лесу. Из чащи донесся шум, треск, поднятый удирающим секачом и всем его большим семейством. Много беспокойства принес кабан засыпающему лесу. Зайца-толая напугал, тот белой дрожащей стрелой пронесся мимо нас. Дикобраз так перетрусил, что не стал распускать свой игольчатый щит, а поспешил укрыться в норе. Старого филина, сидевшего на дереве устрашающим чучелом, словно ветром сдуло. Он успел только удивленно ухнуть и провалиться в густую темноту леса. Лесной переполох передался и озеру: из прибрежных камышей поднялась стая черных индийских гусей...

Пока в старой хижине закипал чай на «буржуйке» и отогревались стены, остывшие за долгое отсутствие людей, мы сидели на берегу Сары-Челека. И зубровед Кенеш Шабданов, и заместитель директора заповедника по научной части Эдуард Константинович Титов, и младший научный сотрудник Гриша Вабак; мы сидели и молча праздновали встречу с озером.

Вода в Сары-Челеке стала темнее вечернего непогодливого неба, от безветрия ее, казалось, стянуло черным зеркалом льда. С безмолвным всплеском упала в озеро снежная вершина, расколола черное зеркало и сама словно вмерзла в озеро. Трудно было понять, где вершина, а где ее отражение. Малые облака нашли приют от верхнего ветра в глубокой каменной ловушке отвесных берегов. От света вечерней зари свечами запылали ели, вцепившиеся корнями в крутолобье скал, засветились пряди облаков и шерсть на спинах зубров, потянувшихся к водопою...

— О красоте будешь писать? — тихо спросил Титов.

Меня удивил в голосе Титова этот осторожный шепот. Я привык к тому, что если он говорил о заповеднике, то громко и беспокойно.

Да, ему есть о чем беспокоиться. Я ведь не сразу понял, почему Титов повел нас на озеро через рощу в Кольте-Сае. Орешины, какие там орешины — трехсотлетние! Каждая крона во все небо, каждый ствол в три обхвата. Мы оставили лошадей и долго ходили по реликтовой роще. А потом Титов показал бумагу с планом лесозаготовок на территории заповедника. Трудно даже подумать, что в следующий наш приезд мы можем не увидеть Кольте-Сая...

И это присутствие на вороньем пиру. Вороны разворотили листья и клевали голову убитого кабана. Убил его не волк, не барс, а человек — браконьер. И еще рассказ о ручном благородном олене Ваське, который встречал всех гостей у ворот заповедника. Да и нас когда-то встречал и за ванильный пряник охотно вертелся перед фотокамерой. Когда Ваську убили браконьеры, заняла его место у ворот ланка по кличке Любка. Но ее тоже убили. С тех пор олени перестали доверять людям. Они ушли в дальние леса заповедника.

Уходят и другие звери — на землях заповедника до сих пор стоит село. Небольшое. Но дороги, дома, выкошенные луга — все тревожит зверя, голодно и неуютно становится жить ему в Сары-Челеке...

После долгого рассказа Эдуарда Константиновича мы поняли, что совершили ошибку, прилетев в Сары-Челек на вертолете. Несколько кругов вертолета над озером принесли много беспокойства зверью, согнали его с лежек и привычных пастбищ. Значит, впредь никаких вертолетов, будем добираться в заповедник только на лошадях и пешком.

Наш маленький караван пробирается к Туманьяку через лесные завалы. Титов не мог отпустить нас, не показав это дикое, бестропное место. Идет дождь со снегом. Под копытами лошадей хлюпает вода. Сырые ветки бьют по лицу. Титов что-то говорит о Москве, в которой родился и вырос, и о том, что из-за этого Сары-Челека уже три года не может толком побродить по старым московским дворикам.

Хозяева горных трасс

Они летают из долины в горы, к людям. И каждый полет — это испытание воли, мужества и находчивости пилота. Горы не любят шутить.

Когда люди пастбища Челек увидели среди всадников Зарлыка Исманова, они забеспокоились: «Вынужденная посадка? Авария?» Исманов ответил, что приехал посмотреть, можно ли здесь посадить самолет...

Вначале Зарлык Исманов присматривался к сыртам с воздуха — с борта АН-2, потом мы уже вместе пробирались по ущелью на машине, а через перевал — на лошадях по вьючной тропе.

Чабаны смотрели на летчика выжидающе: хватит ли этой короткой полоски земли, упирающейся в крутой склон хребта, чтобы посадить машину? Сомневались люди — ведь сюда, на высоту 3400, не прилетал еще ни один самолет.

Зарлык молча прошел всю полосу земли. Чабаны шли за ним следом, тихо перешептываясь между собой. Наконец он сказал:

— Ждите, на днях прилечу.

...Погода нелетная. Пржевальск не принимает и не выпускает самолеты. Мы сидим в домике на краю взлетного поля с Зарлыком Исмановым. Из окна виден строй зачехленных «Антонов», прижатых к земле тяжелым туманом. Исманов рассказывает:

— Да, была столица. Комфортабельный ИЛ-18. Рейсы в Москву, в Ленинград, в Адлер. И не было этих беспокойных поисков перевалов, цирковых посадок на «пятачках» среди скал... Раздумывал, конечно,— менять ли трассы? Но недолго. В горах трудно летать, но ведь тем людям, что живут там, за перевалами, куда трудней. Знакомо мне их ремесло,, сам ведь жизнь с чабанской тропы начинал...