Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1972 год

Погружение на большую глубину с автономным аппаратом чревато своего рода наркозом, который мы назвали «глубинным опьянением». Оно дает себя знать на глубине около сорока метров и становится серьезной помехой, а глубже шестидесяти метров даже опасностью. Чувство реальности ослабляется, и вместе с ним — инстинкт самосохранения.

Впервые очутившись в таком положении, я воспринял появление первой акулы как сильнейший шок. Окруженная световым ореолом в темной толще воды, она выделялась очень ярко, производя впечатление чего-то грозного и нереального. Внезапно — конечно, тут сказалось опьянение сорокапятиметровой глубиной — восхищение и страх в моей душе сменились безрассудным восторгом. Я поплыл прямо на нее, вооруженный одной лишь камерой. Акула отступила, сохраняя дистанцию. Я продолжал плыть в иссиня-черной толще, преследуя силуэт, который в конце концов исчез, уйдя куда-то вглубь. Находясь в чужеродной среде, где меня на каждом шагу подстерегали ловушки, я упивался тщеславием, мысля себя завоевателем, хозяином. Я заставил — мы заставили — отступить большую океанскую акулу! Человек непобедим, непобедим под водой, как и на земле!

Впрочем, этой безрассудной гордости хватило лишь на несколько недель...

В тот раз не успели мы с Кьензи погрузиться на пять-шесть метров, как увидели лонгимануса, или, как мы его потом назвали, князя Долгорукого (Лонгиманус — в буквальном переводе «Длиннорукий».) . Впереди шла маленькая рыбка-лоцман, которая помещалась у самого носа акулы, плывя, вероятно, за счет напора воды. Две голубые акулы классической формы, очень крупные, присоединились к нашему лонгиманусу, и три зверя затеяли танец вокруг нас, описывая все более сужающиеся круги. Двадцать бесконечных минут три акулы осторожно, но достаточно настойчиво пытались укусить нас всякий раз, как мы поворачивались к ним спиной или кто-нибудь всплывал к поверхности, чтобы — тщетно — подать сигнал нашим товарищам на судне.

Акула шла на уровне моей головы, а я не мог ни отступить назад, ни отойти в сторону. Чудовище изогнулось всем телом и ринулось ко мне с открытой пастью. Съежившись в комок, я сделал выпад кинокамерой. Толчок сорвал у меня маску с лица, камера выскочила из рук. Прижатый к коралловой стене, без маски, я силился различить могучую тушу, которая должна была находиться где-то впереди. Я не сомневался, что акула повторит атаку. И только когда смутные контуры впереди приблизились ко мне вплотную, я узнал Кьензи. Он подобрал мою камеру и принял на себя вторую атаку. Ему удалось увернуться, потом он нашел мою маску и подал ее мне. В считанные секунды я надел маску и освободил выдохом ее от воды.

Каким-то чудом лодка, спущенная на воду, отыскала нас и спасла от неизбежной гибели...

У восточного берега вулканического острова Джебель Таир в Красном море Фалько и Дюма пришлось спасаться в коралловом гроте от стаи акул, которые были словно одержимы каким-то массовым бешенством. Это были небольшие, всего около метра, акулы, которые явно были чем-то взбудоражены и вели себя, будто стая молодых волков. Вообще мы убедились, что совсем молодые акулы часто ведут себя агрессивнее крупных.

Мы поймали однажды тигровую акулу-самку, которая была, что называется, на сносях. Около двух десятков вполне сложившихся тигровых акулят было выпущено в море. Я в это время находился в воде, держа в руках деревянную палку, которой разгонял морских ежей. Один из новорожденных, не раздумывая, вцепился зубами в палку и принялся ее трясти, дергаясь всем телом: точная имитация движений взрослой акулы, когда она отхватывает куски мяса от тела раненого дельфина или кита!

Мысли об этом акуленке, атаковавшем палку, и о камере, которой я пытался отбить нападение лонгимануса, побудили меня снабдить наших аквалангистов «акульей дубинкой». Это всего-навсего метровая палка с тупыми шипами на конце. Наряду с защитной клеткой дубинка по-прежнему остается единственным более или менее эффективным средством охраны от акул.

В нашей коллекции в Океанографическом музее в Монако есть окаменелые зубы вымершей акулы кархародон мегалодон. Острые как бритва треугольные зубы в десять раз больше зубов современной акулы. Можно представить себе «сверхлюдоедов» длиной около двадцати метров, которые, к счастью, жили на земле задолго до появления человека. В челюстях этого вымершего гиганта мог бы уместиться небольшой грузовичок!

Рассказывает Филип Кусто:

Одна из тайн природы, которая особенно сильно дразнит наше воображение, — вопрос о том, как животные сообщаются между собой. На суше все обитатели леса тотчас узнают о появлении кровожадного хищника. Стервятники и другие любители падали окружают больное или раненое животное до того еще, как оно успеет умереть. В нашем мире света и воздуха сигналы распространяются посредством зрения, обоняния и слуха не только между животными, но и между нами. Роль зрения и обоняния для подводных обитателей проста, эти органы чувств действуют примерно так же, как на поверхности, то же можно сказать о слухе, но один фактор под водой действует иначе. Морские животные еще наделены уникальной способностью беззвучно перемещаться. Отсюда такое понятие, как «мир безмолвия».

Кроме того, морские животные, как и наземные, умеют предчувствовать появление или совершенно беззвучную атаку других обитателей подводного царства. Это свойство, присущее, как мне кажется, всем рыбам, я называю восприятием или ощущением воды. Двигаясь в жидкой среде, тела — более или менее плотные — порождают так называемую волну сжатия. Эту волну можно сравнить с порывом ветра, который ощущает человек на улице, когда мимо на большой скорости проносится автомашина, море каждое движущееся тело окружено целой сетью волн сжатия. Высокоразвитые морские млекопитающие — скажем, дельфин — не могут определить происхождение и причину волн сжатия, воспринимаемых их чувствительной кожей. Зато костистым рыбам волны сжатия сообщают всю информацию, необходимую для их выживания. Хотя тут действуют несколько иные системы, в общем то же можно сказать о хрящевых рыбах, в том числе об акулах.

Сенсорная система сосредоточена у них в узкой полосе, тянущейся вдоль боков от глаз до стебля хвоста. Эта «боковая линия» составлена из тянущихся под кожей каналов, сообщающихся с внешней средой через множество маленьких отверстий — пор. Каналы эти наполнены слизью, которая передает, а возможно, и усиливает вибрации; кроме того, они пронизаны нервными клетками с миниатюрными крышечками. Смещение этих крышечек по сравнению с нормальным положением покоя раздражает нерв, и сигнал тотчас передается в мозг. Поступающая таким образом информация анализируется и определяет реакцию акулы. Я видел, как акулы стремительно выходили из-за скалы или глыбы коралла, явно привлеченные хлопками в ладоши, заставляющими воду колебаться.