Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1972 год

Перевел с английского Л. Жданов

Два главных действующих лица этого эксперимента-приключения определенно знакомы читателю. На всякий случай, однако, мы напомним то, что указано в их визитных карточках.

Океанография для швейцарца Жака Пикара — занятие настолько же наследственное, как для других людей бывает плотничанье, кладка печей или, скажем, писание романов. Его отец, профессор Огюст Пикар, построил свой первый батискаф в далеком 1948 году. В 1953 году с итальянских верфей был спущен второй — «Триест». Одним из главных направлений работы, которая проводилась на борту «Триеста», стала акустика. Изучение звуковых волн в среде, где свет и радиоволны едва проникают, имеет огромное значение как для связи, так и просто для судоходства. Ведь именно с помощью акустики определяют глубины, обнаруживают косяки рыб и различные препятствия, наконец, ведут переговоры с теми, кто находится на поверхности или в другой подводной лодке.

Известно, что звук даже от самого небольшого взрыва можно зарегистрировать, находясь на расстоянии тысяч километров. Тут есть только одно «но»: звук от взрыва должен попасть в «акустический канал», который не позволит ему убежать к поверхности моря или устремиться на дно. Таким образом, важность работ по изучению этих «каналов», которые «Триест» проводил в 1957 году вблизи Неаполя, а в 1960 году в Марианской впадине, очевидна.

В Марианскую впадину на «Триесте», построенном Огюстом Пикаром, опускался его сын. Батискаф достиг рекордной глубины 10 916 метров, что на две с лишним тысячи метров превышает высоту Джомолунгмы.

После этих успешных опытов отец и сын Пикары взялись за решение двух главных, по их мнению, задач. Первая — создание аппарата, который позволил бы познакомиться с подводной жизнью не только ученым, но и тысячам желающих. В 1964 году на воду Женевского озера был спущен мезоскаф «Огюст Пикар», располагающий 40 посадочными местами и соответствующим количеством иллюминаторов.

Постройка «Огюста Пикара» позволила приблизиться к решению второй задачи — созданию такого научного аппарата, который позволил бы находиться в погруженном состоянии длительное время. Дополнительным и немаловажным преимуществом этого аппарата должна была стать автономность; иными словами, в отличие от обычных батискафов он не должен быть связан кабелем с надводным судном-базой. Такой аппарат был создан Жаком Пикаром уже после смерти отца и получил имя РХ-15, или «Бен Франклин». Само имя нового корабля дает возможность представить нашего второго героя — Гольфстрим.

О Гольфстриме наслышаны все, а миллионы, людей, живущих; в странах Северной Америки, Западной Африки, Средиземноморья или, скажем, в Ирландии, Праге, Мурманске, ощущают его благотворное влияние ежедневно.

Считается, что первым существование Гольфстрима открыл испанец Понс де Леон в 1513 году, хотя не исключено, что о нем знал и Христофор Колумб. Моряки давно уже научились использовать Гольфстрим. Приплюсовывая его скорость к скорости ветра, они экономили неделю, а то и больше на маршруте Америка — Европа.

Изучением же Гольфстрима впервые занялся Бенджамин Франклин. Составленная им карта течения весьма похожа на ту, которой пользуются в наши дни.

Как известно, Гольфстрим зарождается в котле Мексиканского залива и мощным потоком проносится мимо берегов Флориды. Миллиарды калорий тепла, те самые, благодаря которым в английском городе Брайтон растут пальмы, движутся со скоростью четырех-пяти узлов. В Атлантике Гольфстрим распадается на два потока — один устремляется на север, вокруг Англии, навстречу холодному Лабрадорскому течению; второй, оттолкнувшись от берегов Франции, поворачивает на юг, к экватору, вновь, но уже в обратном направлении, пересекает Атлантику и, вернувшись на круги своя, начинает новый цикл.

Такова эта «река в океане» (1 Подробнее о Гольфстриме можно прочесть в очерке Ганса Лейна «Река в океане» («Вокруг света» № 9 за 1969 год).), играющая важнейшую роль в климате доброй половины земного шара.

Со времен Франклина в ее теплые воды ученые погружали сотни различных зондов, термометров и дрейфующих буев. Работы по изучению характера «реки» никогда не прекращались, но изучение это всегда велось с поверхности. Здесь невольно напрашивается каламбур — изучение было и в самом деле поверхностным. «Бен Франклин» впервые должен был заглянуть в Гольфстрим изнутри.

...Представьте себе дрейфующую на глубине нескольких сот метров лабораторию. Целый месяц ее ученые могут без помех 24 часа в сутки заниматься той средой, в которой они находятся и которая составляет цель их исследований.

ИЗ ДНЕВНИКА ЖАКА ПИКАРА

14 июля 1971 года — 20.34. Мезоскаф в 30 милях от Палм Бич.

Прежде чем нажать на кнопку погружения, я хочу представить команду «Вена Франклина». Начнем с капитана: Дон Казимир, 35 лет, самый молодой член экипажа и ветеран подводной службы, как на обычных, так и на атомных лодках; на мезоскафе выходит впервые. Начальство его ценит за солдатское сердце и готовность выполнить, не обсуждая, приказ, мы же — за чувство ответственности в любом исполняемом им деле.

Эрвин Эберсолъд — штурман, адъютант Дона Казимира и мой главный помощник. Известный в Америке как Эрвин и как моншер Эберсолъд в Лозанне, он по заслугам считается мастером слепого пилотажа. Работает со мной с 1962 года.

С нами также два океанографа. Фрэнк Басби, энергичный служащий Вашингтонского океанографического управления, и англичанин Кен Хэй, специалист-акустик, — наши верные «уши» и одновременно представитель Британской империи на борту.

Чет Мэй, инженер из НАСА, ответствен за «жизнеобеспечение». Во время плавания он обещает не спускать с нас глаз и, по возможности не надоедая нам, следить за нашим «биологическим состоянием», время от времени развлекая разными играми для определения наших рефлексов.

Итак, вместе со мной, говоря строго официально, вместе с главой экспедиции, нас всего шестеро — шестеро человек и лодка.

14 июля — 21.27. Мы на глубине 457 метров. Эхолот показывает, что дно в каких-то 60 метрах, так что пора притормаживать. Через каждые десять секунд мы сбрасываем четыре партии железных ядер, всего на сто восемьдесят килограммов веса. В 21,48 гайдроп — кабель, висящий под мезоскафом, — касается дна и автоматически приводит его в состояние равновесия. Мы закончили спуск, как и положено, в 10 метрах от дна. Гайдроп прикреплен к корме мезоскафа с тем, чтобы ориентировать его по течению, если таковое, конечно, имеется. Похоже, здесь Гольфстрим не особо силен, но все же по прошествии какого-то времени мы замечаем, что движемся со скоростью одной десятой узла...