Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1972 год

Я понял, что мрачная часть дня позади. Люди полны были прадедовским, бьющим через край возбуждением, светившимся на всех лицах и проявлявшимся во всех эмоциях. Что еще в жизни, размышлял я (как нередко думал еще в пору моего сурового охотничьего воспитания дома), может заставить мужчин чувствовать себя сильными и значительными, сделать их такими вот целеустремленными, как не возможность настичь добычу?

Следующий фонтан был замечен одновременно мной и Свендом.

Опытный китобой, каким Йохансен, несомненно, был, несмотря на весь его кажущийся скептицизм, он в то мгновение, как я крикнул: «Китиха снова пускает фонтан!» — засек время по своим наручным часам — прошло ровно двадцать семь минут и пятнадцать секунд. Фонтан выстрелил из воды с такой силой, что достиг высоты, по определению Свенда, не менее пятидесяти футов. Он стоял перед нашими глазами целых пять секунд, отливающий перламутром тополь в мираже яркого полуденного света, после чего уронил свой серебристый ствол в темно-голубую воду, чтобы быстро собраться в туманное облако и раствориться в воздухе с той же внезапностью, как и в момент возникновения.

Мне сейчас уже не надо было кричать и показывать, где замечен фонтан. И то и другое незамедлительно сделал Свенд. Кит находился на несколько румбов юго-западнее того места, где я увидел первый его фонтан, и пока еще беспечно крейсировал там, ничего не подозревая. Мне было уже известно, что киты этой разновидности достигают более девяноста футов в длину, весят до ста тридцати тонн и в минуты опасности развивают скорость пятнадцать, а то и все двадцать узлов в час, правда, ненадолго. Следовательно, если приятель наш помчится со скоростью пятнадцать узлов, то окажется далеко южнее «Курта Хансена».

— Blahval! (Голубой кит!) — авторитетно сказал мне Свенд после того, как сообщил о нем вниз. — Очень, очень большой. И корова, не самец! — А после небольшой паузы добавил со смущением, которое вызвало у меня к нему еще большую симпатию: — Спасибо тебе, малыш...

Мы наблюдали еще четыре фонтана почти рядом с первым — каждый меньше предыдущего, но все же достаточно мощные, чтобы увериться в том, что кит этот редкой величины.

Горджес под неустанным руководством Тора Ларсена искусно вел судно следом за китом.

Через некоторое время Свенд добавил, что кит следует по сходящейся с нашим курсом прямой не больше чем в пяти милях впереди.

К моему напарнику вернулась, кажется, былая уверенность в себе: он не стал ждать, пока капитан позовет его вниз, а, убедившись, что Горджес ведет судно в нужном направлении, спустился с мачты и поспешил на мостик к Ларсену, чтобы доложить капитану о своих наблюдениях лично. Он вернулся ко мне с видом человека, освободившегося от тяжкого бремени. Когда я сообщил ему, что видел в его отсутствие еще двух китов севернее первого, он похлопал меня по плечу и с теплотой в голосе произнес:

— Ты славный парень, малыш!

Мне было очень лестно это слышать от старого морского волка, хотя и досадно резало ухо обидное «малыш». Ничего, может, сам догадается...

«Курт Хансен», по его словам, никогда не шел так быстро — тринадцать узлов, не меньше.

Я прикинул в уме: если наша скорость действительно такая и кит еще раз останется под водой двадцать семь минут и пятнадцать секунд, то мы наверняка проскочим примерно на милю то место — пять миль впереди, как сказал Свенд, — где кит погрузился во второй раз. Капитан, очевидно, сделал тот же подсчет. Вместо того чтобы и дальше вести судно прямо на кита, Ларсен велел повернуть чуть-чуть на северо-запад. Мы все были уже во власти таких обстоятельств, где профессиональный опыт, разум и сила зрения значат меньше, чем интуиция и обыкновенное везение или удачливость.

Маневр капитана не остался незамеченным Свендом, ибо в тот момент, когда белая кильватерная струя «Курта Хансена» слегка скривилась, он неодобрительно хмыкнул и покачал головой. Я взглянул вниз, и мне показалось, что людей на палубе это тоже озадачило.

Минут двадцать мы шли таким манером на полной скорости. Потом капитан дал сигнал вниз — остановить машины. Сигнал и его подтверждение — звонок в машинном отделении — прозвучали с неожиданной силой и резкостью в тишине мирного полудня.

Минут пять или больше «Курт Хансен» скользил вперед с пониженной скоростью, достаточной для того лишь, чтобы штурвальный мог держать судно в нужном капитану направлении.

Прошло еще две минуты, и кит вспорол поверхность воды одной милей севернее того места, где он нырнул в последний раз, — дальше, чем ожидал капитан. На этот раз все увидели пять фонтанов — первый был просто великолепен! Он поднялся в воздух футов на пятьдесят, по Свенду. Устранены последние сомнения! Это произвело поразительный эффект и еще больше подняло настроение людей. Капитан, команда, мостик, палуба, «воронье гнездо» — все судно стало единым динамическим целым.

Кит нырнул сразу после пятого фонтана, изогнувшись дугой над поверхностью воды, но, как это водится у голубых китов, не показав нам своего знаменитого двухлопастного — «бабочкой» — хвоста.

Капитан нацелил «Курта Хансена» юго-западнее места последнего погружения кита и через милю хода застопорил машины. Судно легло в дрейф. Теперь, как мне казалось, команда поняла маневр капитана, и все единодушно выражали одобрение его решению. Не раз впоследствии, в течение целых трех сезонов плаванья, я часто, в свободные минуты, становился свидетелем оживленных и горячих дебатов по поводу этого ларсеновского маневра в китобойной практике.

Одни мудрецы доказывали, что капитан должен был остановить судно на полмили раньше, чем он это сделал. Они говорили, что киты с их острым слухом улавливают шум винтов и судовых механизмов на большом расстоянии, пугаются, быстро меняют направление и на огромной скорости несутся прочь от опасности. По мнению этих людей, самое лучшее — ждать, когда кит вынырнет снова, ибо во время подъема у него слух притупляется, и ринуться к нему на полной скорости, остановив машины в тот момент, когда он погрузится в воду опять. Так нужно проделать несколько раз, подбираясь к киту все ближе и ближе, пока судно не подойдет настолько, что можно пускать в ход гарпунную пушку. На «Курте Хансене» существовал специальный термин для такого способа охоты. По-норвежски это звучит: «Luse jag», что соответствует, насколько я мог понять, нашему слову «подкрадывание».

Другие, считая себя более опытными, утверждали, что лучший способ — сразу идти на полной скорости к тому месту, где ожидается вторичное появление кита, совершенно не опасаясь напугать его. Наоборот, его испуг дает преследователю преимущество — страх заставляет кита нырять быстрее, чем он это делает в нормальном состоянии, и вынуждает по той же причине набирать воздуха меньше, чем обычно; следовательно, он вынужден будет и вынырнуть раньше на поверхность. Я лично знал пушкарей-гарпунщиков в нашей флотилии, которые стреляли в китов даже тогда, когда имели совсем мало шансов загарпунить его, — они были убеждены, что гул выстрела загонит быстрее добычу под воду и ускорит им все дело, ибо кит постепенно становится беспомощным из-за нехватки воздуха. Наша команда и на этот случай имела свое название охоты: «Prose jag» или то, что я назвал бы «затравливанием».