Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1974 год

Это не фраза. Красная птичья потеха требует высокого профессионализма, и о ней, естественно, стали забывать сразу, как только была ликвидирована государева служба «сокольничьего пути». Поймать птицу сложно, еще труднее обучить ее.

Учеба начинается с держания, или вынашивания. Ястреба укутывают в специальную пеленку — усеченный конус с отверстием для головы, надевают ему на лапы опутенки и привязывают к ним должик. Все первые сутки ястреба носят привязанным к руке, одетой в кожаную перчатку. Останавливаться нельзя: необходимо, чтобы птица чувствовала непрерывное движение. Стоит задремать, промедлить минуту, зазеваться — птица моментально воспрянет духом: глаза у нее проясняются, снова проглянет в них диковатый блеск — и тогда все начинай сначала.

— Первые, самые трудные сутки, вынашивают обычно вдвоем, попеременки, — объясняет Валентин. — Но однажды я остался один. Ястреб, как назло, попался необычайно упорный. Бился я с ним трое суток. Трое суток не спал. Держался только на кофе. Потом, когда он начал наконец клевать мясо, в пору было заплакать от радости, от облегчения...

Время на вынашивание во многом зависит от возраста птицы. Легче приручить гнездаря — птенца, взятого прямо из гнезда и не успевшего на воле научиться летать. Слеток, птенец, привыкший к полету, дается труднее; розмыт — птица, которая однажды уже линяла, тем более. Самое сложное — покорить дикомыта, взрослого, опытного ястреба, линявшего, мытившегося много раз. Но и почетнее всего, всего заманчивее: из дикомытов вырабатываются лучшие охотники. В неволе невозможно научиться тому, что само собою приходит в свободной охоте, рядом, крыло в крыло с другими матерыми, умудренными годами хищниками.

— После того как сокол взял мясо, он еще не стал ручным, — предостерегает Валентин. — Может и когтями хватить. Когти у него длиною до трех с половиной сантиметров. Беречься их надо. Мне самому сколько раз попадало...

После первых бессонных суток сокольник может дать себе отдых. Ночью он спит сам и позволяет спать птице. Но только ночью, в темное время. Зари ждать нельзя. Надо вставать до света и снова начинать бесконечное, бессмысленное, если смотреть со стороны, хождение по избе.

— Вынашивание продолжается неделю или даже десять дней. Какая жена вытерпит мужа, занятого столь несерьезным делом? Вот так и живу один... Птица, она всего тебя требует. Разве кто поймет это... — продолжает Валентин. — Только через неделю или десять дней наступает пора вабить птицу. На это уходит еще две недели, а то и больше. Я приручаю ее тем, что даю клевать мясо на перчатке, где она обычно сидит. Сначала заставляю птицу переходить с руки на руку. Первый шаг дается с трудом, ястреб не сразу на него решается. Потом сажаю его на спинку стула, и он уже с нее возвращается на перчатку. Расстояние увеличиваю постепенно.

Первое время вабят, как говорили в старину, с вервью. Привязывают птицу бечевкой, легоньким шпагатом, таким, чтобы она его почти не чувствовала. Поторопишься, упустишь — насмарку труд трех-четырех недель...

После вабления наступает время притравливать птицу, учить охоте. Я беру для этого голубей. В городе их больше чем надо. Летают они великолепно. Увертливы. Ястреб сразу кидается на них. В книгах я читал, что полезно подзывать ястреба сигналом. Свистком, например. Я не придаю сигналу значения. Рассчитываю прежде всего на зрение, на прямую зрительную связь. Если ястреб далеко, машу ему рукой. К хвосту у него, кроме того, прикреплен колокольчик, который помогает отыскивать беглеца...

Настойчивости, терпения, умения подмечать самые малые малости в поведении и настроении живого существа, правильно толковать, понимать эти малости требует всякая дрессировка. Дрессировка ловчих птиц в особенности. Сокольнику, хочешь не хочешь, приходится быть собранным, сосредоточенным, чутким ко всему, что делается вокруг. Валентин не курит, не пьет. Даже сухого вина.

— В компании в этом отношении я человек тяжелый, — шутит Валентин. — Но что делать? Птица не любит табака. Пьяных тем более. Случалось, брали моих ястребов на руки люди под хмельком. Ястреб сразу взъерошится, натопорщится... Понимает, что человек не такой, как всегда, нельзя на него надеяться. Сокольником не каждый может стать. Любить надо соколью охоту, призвание иметь.

Я все-таки должен поймать сокола. Большого сокола, — который раз вздыхает Валентин. — Соберусь как-нибудь с деньгами, со временем и поеду на дальний Север. В те места, куда ходили когда-то помытчики.

На этот раз мы с Валентином беседуем в городе. За окном синее небо, и в нем своя жизнь. Мне радостно, что повстречал человека, для которого «сокол» — не звонкое слово из книги, а живое, близкое существо, воплощение красоты, восхищавшей когда-то наших пращуров.

Владимир Михайлов, Фото И. Константинова

Около пяти лет тому назад д-р Джон Колхаун из Института психического здоровья в г. Пулсвиль (штат Мэриленд, США) создал мышиный «рай», который назвал «Универсум-25». Этот «рай» представлял собой воплощение всех мышиных желаний, и все в нем должно было быть подчинено их исполнению. В «раю» еды было вдоволь, самой вкусной и разнообразной, сколько угодно питья. Мыши резвились на обширном пространстве при оптимальной температуре. Прекрасные условия жизни и необходимые прививки предохраняли их от болезней. Были предусмотрены также специальные отделения для беременных мышек, чтобы ничто не препятствовало им свободно размножаться. «Рай» был рассчитан на 4 тысячи «граждан».

Сначала поселили в нем четыре супружеские пары. Чувствовали они себя здесь прекрасно, и через год население «рая» насчитывало уже тысячу мышей. Некоторые из них дожили до мышиных седин (800 дней), что в пересчете на человеческий возраст составляет 80 лет. Однако вскоре что-то в этом «раю» испортилось. Третье поколение самцов устраивало между собою кровавые драки, во время которых множество мышей было загрызено победителями. И все же появилось на свет четвертое поколение, хотя и менее многочисленное. Мужские представители этого поколения уже не дрались между собой. Д-р Колхаун назвал их «красавцами», так как они отличались замечательным мехом, не тронутым зубами соперников. Но продолжения рода они не дали.

Экспериментатор пробовал спасти это поколение. Он переносил «красавцев» в другие клетки, к обычным, «не райским» самкам. Ничего не помогло: в один из майских дней 1973 года умер естественной смертью последний житель «Универсума-25». «Рай» опустел.

Д-р Д. Колхаун и его сотрудники загрустили, так как, по их мнению, возникает неприятная аналогия: люди стремятся жить в мире, свободном от болезней и проблем, связанных с обеспечением быта, а результаты опыта на мышах...