Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1974 год

Помню, как мы вступали в нехоженые места. Выйдя из лагеря, шли сначала по чужим пикетам — здесь в прошлом году снимала группа Белоусова, на каждом пикете стояла стрела, цифра и крупно АБ. Когда кончились метки Белоусова, Апостолюк как-то сразу замер, и я понял, что дальше лабиринт не исследован.

Мы находились в небольшом зале с низким сводом, вокруг был сплошной гипсовый хаос; в каменных завалах змеились узкие ходы, ведущие неизвестно куда. Юра опустился на глинистый пригорок, зажег свечу, вынул из целлофана свою канцелярию: тетрадь, карандаши, линейку, транспортир, компас, рулетку и карту. Он развернул карту, и мы приникли к ней, пытаясь сообразить, где находимся. Карандаш Апостолюка двигался к юго-западу пещеры; там на карте растекались белые пятна.

— Мы находимся в местах, где еще никогда не ступала нога человека, — торжественно сказал Юра. — Сережка, — он протянул рулетку своему помощнику Шевчуку, — клади отсюда первый пикет...

В тишине и мраке вспыхивали фонари и раздавались глухие голоса. Мы кружили с перекрестка на перекресток, ходы резко подымались вверх и уходили в подвалы. Рулетка отмечала заснятые метры лабиринта, и эти метры отныне становились добычей спелеологов.

Работа останавливалась лишь в те минуты, когда, пораженные, мы замирали перед архитектурным ансамблем, покрытым, словно снегом, пудрой мельчайших кристаллов, или когда вступали в зал, потолок которого в свете фонарей мерцал десятками тысяч звезд... Меня удивляла детская радость спелеологов при виде зрелищ, к которым, они, казалось бы, давно должны были привыкнуть. И я понял, что заставляло этих студентов каждый праздник, каждые каникулы спускаться в пещеры, ползать в грязи, жить под землей среди холодных камней, сырости, просыпаться и надевать на себя мокрый комбинезон и работать, работать...

— Что привело тебя в пещеры? — спросил я Юру Апостолюка во время короткого завтрака.

— Старший брат. Он и отец — врачи, занимаются исследованием пещер в лечебных целях. Пещеры — неисчерпаемое поле деятельности для многих специалистов. Ну а без спелеологов им делать нечего. Для исследований прежде всего нужна карта лабиринта.

— А знаете, как Юрку прозвали польские спелеологи? — сказала Люда. — Они как-то были в гостях у нас в «Озерной». Так вот поляки назвали его Пещерным львом!

Хорошо после десяти часов каменной тишины войти в просторный зал с глиняным столом посредине, где звучат голоса, кто-то бренчит на гитаре, горят свечи, движутся огромные тени. В зал-гостиную ведет длинная галерея-передняя, в которой висят каски, комбинезоны и стоит полевой телефон. Прямо за залом — галерея с тупиком, спальня. Между гостиной и спальней — уютная кухня среди валунов. Тут гудят паяльные лампы и варит щи Лида Евтушенко.

За кухней в каменной нише висят умывальники. Я бреду туда, на ходу снимаю мокрый тяжелый комбинезон, вычесываю из волос застрявшие комки глины. Здесь уже фыркают в темноте ребята из группы киевлянина Валерия Миронова, трет полотенцем свою могучую спину фрунзенский спелеолог Толя Дрянных. Толя впервые работает в такой огромной гипсовой пещере, с каждой съемки приходит счастливый и возбужденный.

— Сегодня открыли новый зал, убранство и архитектура совершенно в восточном стиле. Назвали «Киргизия»...

— А мы никак не можем прорваться в новый район, — устало говорит Миронов. — Завтра возьмем с собой пару штыков.

Мы надеваем сравнительно сухие фуфайки и, чувствуя себя гостями, выходим в зал. В эти поздние вечерние часы за столом собираются все: те, кто вернулся со смены и после ужина залезут в спальники, и та смена, что готовится уйти в лабиринт. Научные деятели во главе с Федей Немчу-ком ловят эти мгновения. Разложив на столе свой медицинский скарб, меряют у спелеологов давление, частоту дыхания, пульс. Немчук мне рассказывал, что еще в экскурсионных пещерах заметил: под землей у людей уменьшается артериальное давление. Опыты в «Озерной» подтверждают это наблюдение. Значительно быстрее под землей происходит и восстановление нервных тканей. «Участником» прошлой экспедиции был кролик, которому надрезали седалищный нерв. Его рана зажила в два раза быстрее, чем во время такого же опыта наверху.

В галерее звонит телефон. Немчук берет трубку.

— У вас утро? Какое число?

...Метрах в пятистах от нас живут и работают студенты из Киева Сережа Левашов и Юра Ягодзинский. У них нет часов, они связаны с нами только телефоном, по которому сообщают, какое, по их представлению, сейчас число и время суток.

У них сейчас утро пятого ноября, а у нас уже кончается шестое, и это еще раз подтверждает выводы, сделанные в свое время французским спелеологом Мишелем Сифром: «Сутки под землей равны сорока часам на поверхности».

На стол несут щи и картошку с тушенкой.

— Уж полночь близится, а Зимельса все нет! — восклицает вдруг Грунин. И камеральщики понимающе переглядываются.

— Это же не Зимельс, а пещерный вездеход. Обязательно ему надо всех обскакать. Томочку Марченко, наверное, замучил...

— А вот и нет! — слышится голос Томочки, и она, маленькая и румяная, выскакивает из галереи. — Смотрите! — Томочка протягивает руку вверх, и в устремленном на нее свете фонарей мы видим прозрачный и чистый, как льдинка, монокристалл. — Нашла в «Зимней сказке».

Я представляю, как бережно она несла среди каменных завалов этот редкий кристалл гипса, чтобы положить его в подземную сокровищницу клуба — минералогический музей. Только здесь, в климате пещеры, кристаллы сохраняют свою первозданность.

— Сколько? — ревниво спрашивает Апостолюк вышедшего к свету Зимельса.

— Почти километр, — нарочито равнодушно говорит Юзеф. — И на завтра забили целый полигон.

Он поворачивается к своему бывшему наставнику, руководителю юношеской секции спелеотуризма Радзиевскому.

— Открыли новый район «Каменных сосулек». Напоминает замок в Алупке. Эдакие башни с трезубцами, арки... В зале «Сороконожка» десятки ходов. Обнаружили русло подземной реки. Туннель вьется серпантином. На крутом повороте вода бурлила и ударяла в потолок — пробит «камин» высотой девять метров. На втором резком повороте вода разбила борт туннеля и устремилась вниз, образовав гигантский колодец. Ученые могли бы прочесть историю гидрогеологии этого района как по учебнику...

— Ну-ка покажи на карте, — просит Владимир Александрович.

Ужин забыт, возбужденная толпа теснится возле карты. Оказывается, Зимельс работает на юго-западе, по соседству с самой большой гипсовой пещерой мира — «Оптимистической». Ее хозяева — львовяне прошли уже 106 километров лабиринта. Не исключено, что обе пещеры где-то соединяются, и если это так, если это действительно одна пещера, то она будет уступать разве лишь объединению «Флинт Ридж-Мамонтова» в США — 252 километра. Но «Флинт Ридж-Мамонтова» не гипсовая пещера, а известняковая; к тому же лабиринт ее, судя по карте, присланной в клуб из Чехословакии, с международного конгресса спелеологов, намного проще. Достаточно сказать, что только за три дня работы наша экспедиция положила на перекрестках «Озерной» больше пикетов, чем их имеется в пещере «Флинт-Ридж-Мамонтова».