Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1975 год

Казалось, на этом должны были кончиться их мытарства. Но, слушая Анатолия Федоровича, я понимал, что впереди моряков ждали другие сложности. Через сутки плавания им пришлось расстаться с катером — последним, что осталось от АМ-120. К берегу стали надвигаться ледовые поля, и теперь, попрощавшись с катером, отдав ему честь, люди пошли по берегу пустынного Таймыра. И хотя до базы оставалось 50—70 километров, и под ногами была твердая земля, и моряки были одеты, в условиях надвигающейся арктической зимы эти километры надо было удесятерить. Впереди их ждали незамерзшие реки и ручейки, броды.

Прошло еще несколько дней, прежде чем шестерым морякам удалось дойти до базы...

— Это был, — продолжает рассказывать Анатолий Федорович, — большой поселок с двухэтажными деревянными домами, с радиостанцией и метеостанцией. Связались с нашими, и через несколько часов на Подкову подошли катера со сторожевых кораблей с продовольствием, теплой одеждой и забрали раненых и моряков. Мы оставались здесь, на базе, в хороших условиях. Нас распределили по домам. В общем, немного отдышались. Дня через два-три за нами тоже пришел катер с АМ-119, который стоял недалеко в море. На нем и пошли в Диксон, где сразу всех положили в госпиталь.

— А что с понтоном?.. Вы что-нибудь узнали?

— Люди с понтона уже были здесь. Их подогнало к мысу Челюскина, где была батарея Михайлова, вот их и подобрали, но при подходе к земле, у мыса два человека погибло. Видимо, ослабли... Соскользнули. Один — электрик Борис Лытнов. В общем, люди с понтона уже были в госпитале. Вот они-то и добрались за двое суток... А то часто, описывая эти события, нас, с катера, путали с людьми, спасшимися на понтоне...

Я дождался осмотра врача. Ног своих я все еще не чувствовал. Врач посмотрел, говорит, что надо растирать постоянно. Значит, думаю, все в порядке, гангрены нет. Через несколько дней пришли навестить нас ребята с АМ-119, и тогда-то я попросил их принести мне шубу, сапоги и убежал из госпиталя к ним.

Это было уже в начале октября. Корабли конвоя шли в устье Енисея. Там надо было собрать транспортные суда и ледоколы, осуществить проводку до Архангельска.

— Подводные лодки немцев могли заходить в устье реки?

— Проникали... Конечно, чувство шока еще не прошло у меня, да и состояние было неважное: от недоедания и недосыпания, от холода и напряжения... Тело покрылось нарывами... Представьте, при росте 184 сантиметра я весил... 48 килограммов.

Слушая рассказ о нечеловеческих испытаниях, выпавших на долю экипажа АМ-120, на долю Анатолия Федоровича, я спросил, что заставило его, еще не оправившегося человека, удрать из госпиталя?

Анатолий Федорович ответил коротко:

— Война... Не мог я оставаться и зимовать на Диксоне...

Я до перехода в Архангельск не видел боя с открытой палубы. А тут во время боевой тревоги попросил разрешения механика подняться наверх — я в это время дублировал моториста. Вижу: корабль идет на предельной скорости зигзагами... Кормовые, бортовые аппараты бросают глубинные бомбы. Корабль накрывает большие квадраты моря минами. Подбрасываемый силой взрывов собственных бомб, АМ-119 выскакивает на гребень огромного вала, маневрируя, не задерживается на одном и том же курсе. Корпус, палуба содрогаются от палящих стомиллиметровых пушек, они ни на минуту не прекращают огонь... АМ-119 шел в первом кольце. Основная цель конвоя — отвлечь, отогнать подводную лодку, обеспечить безопасность транспорта. Если бы мы увидели торпеду, нацеленную на транспорт, то подставили бы свой борт, как сделал это «Бриллиант», чтобы спасти конвоируемое судно. Все время шли с боями, отбивались от подлодок, а в один из дней отразили двенадцать нападений на конвой. В Архангельск пришли в дни ноябрьских праздников. К этому времени освобождение Заполярья было закончено, и в декабре 1944 года я получил назначение в штаб нашей бригады тральщиков.

— Как вы на Северном флоте чувствовали приближение конца войны?

— Хотя гитлеровцы были выбиты по всей линии фронта за пределы государственной границы, война на водных коммуникациях Севера стала ожесточенней; фашисты перебросили сюда почти все лодки, они находились непосредственно у Кольского залива, затем и дальше — к востоку от Баренцева моря. Это было вызвано тем, что многие базы немецких подводных лодок в Европе были захвачены. Мы должны были по-прежнему обеспечивать безопасность своих и союзных караванов.

Соотношение сил на Севере давно изменилось в нашу пользу... Конвой состоял из нескольких колец охранения. Обычно в первом кольце, непосредственно рядом с транспортами, шли наши «амики», дальше в охране находились корабли помощнее: эсминцы, крейсера...

После гибели АМ-120 Анатолий Федорович до конца войны служил на кораблях конвоя. Но 9 мая не для всех моряков Северного флота война окончилась. После капитуляции гитлеровской Германии транспортным караванам еще некоторое время не разрешалось следовать без охраны — пока все фашистские лодки, оставшиеся в северных морях, не сдались...

Анатолий Федорович встал, расправил плечи, словно сбросив груз воспоминаний, как человек, которому еще раз пришлось пережить события тех дней войны в деталях и подробностях, и сказал:

— На этом война кончилась.

Глядя на Анатолия Федоровича, большого и красивого человека, которому в те дни было двадцать три года, я не мог не задать еще один вопрос:

— Как сложилась ваша жизнь после войны?

Он ответил не сразу. После долгого молчания, как бы вспоминая все послевоенные годы, он вдруг ответил просто и коротко:

— Работал, учился, снова работал... и сейчас работаю начальником конструкторского бюро.

Н. Сафиев

В моей записной книжке сохранилось два небольших эпизода. В обоих случаях речь идет о тех, кто служит в войсках противовоздушной обороны, в частях с разными эмблемами, но с общей задачей — защищать воздушное пространство нашей страны.

...Мы сидели на жесткой пыльной траве полигона и разговаривали на прозаическую тему — о сапогах. Старший лейтенант Галин сокрушался, что ему попались плохие сапоги, с каменно-твердой подошвой; стоит немного пройтись — и начинают болеть ступни. Рядом с ним сидел прапорщик Володя, сочувственно кивал головой и точил надфилем рыболовные крючки, чтобы в свободный день отправиться на рыбалку. Словом, была мирная, почти идиллическая картина. Пели птицы, приятно грело солнце, и никаких срочных дел вроде бы не предвиделось.

Беседу оборвал дребезжащий, тревожный звук зуммера. Володю мгновенно сдуло с земли, и он побежал к станции со скоростью, которая никак не вязалась с его большой неуклюжей фигурой. Галин понесся вслед...