Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1977 год

Должно быть, Бланд его тоже увидел, поскольку отвел от меня винтовку, и я услышал выстрел. Гигантское животное не остановилось. Бланд выстрелил еще раз, уже в упор, но леопард бросился на него и подмял под себя.

Я побежал к месту схватки. Под Бландом по снегу растекалось алое пятно. Животное, очевидно, тоже было ранено. С расстояния нескольких ярдов я всадил в него всю обойму. Затем приблизился. Леопард лежал поперек Бланда и не шевелился. Бланд сделал движение, пытаясь освободиться. Он все еще сжимал в руках винтовку и старался оттянуть затвор. Я увидел, что громадные челюсти животного окровавлены, а у Бланда в боку зияет чудовищная рана. Он начал было что-то говорить и потерял сознание.

Глядя на него и на распростертую тушу морского леопарда, я вдруг понял смысл происшедшего. Бланду пришел конец, а для нас родилась новая надежда. Тут, у моих ног, лежала тысяча фунтов мяса и жира.

Я подтащил сани к Бланду. Поставив палатку, я освободил его из-под туши животного и затащил внутрь. Затем, перевязав рану, взялся за нож, и вскоре палатку согревала жировая коптилка, в огне которой жарились большие сочные куски мяса. Бланд был не в состоянии есть, но мне удалось дать ему немного разогретой крови. За какие-то считанные минуты я съел больше, чем за последние десять дней. От выпитой крови Бланд вроде бы немного окреп и спросил, кто вместе со мной ушел с айсберга. Узнав, он усмехнулся: «Теперь мы все вместе подохнем в этом снегу». И снова впал в забытье.

Ночью я проснулся от удушья и никак не мог понять, что случилось. Затем понял, что в палатке полно дыма. Я повернулся к Бланду и обнаружил, что его нет. Потом слезящимися глазами увидел пляшущее на брезенте палатки яркое оранжевое свечение. Я выполз наружу: По снегу метались языки пламени; они лизали тушу морского леопарда и подбирались к палатке. Посреди этого пламени, уткнувшись лицом в тлеющую тушу, лежал Бланд. Снег под ним таял и уже начинал собираться в малиновые лужицы.

Я оттащил его в сторону и стал швырять пригоршни снега в огонь, и швырял до тех пор, пока он совсем не задохся под белым сугробом.

Пустая канистра из-под керосина и примус (валялись на снегу, не оставляя сомнений в том, что Бланд пытался в последнем усилии сжечь тушу, палатку и меня.

Совершенно изможденный, я снова забрался в палатку. До сих пор не знаю, был ли Бланд мертв, когда я оттаскивал его от огня. Помню только, что утром, увидев его мертвым, испытал облегчение.

К счастью, лыжи удалось спасти. Они обуглились, но все же на них можно было ходить. Я приготовил себе еду. Потом, забросав Бланда снегом, отправился в обратный путь, прихватив с собой лыжи Бланда и солидный кусок мяса, чтобы накормить им всех остальных.

К полудню я добрался до лагеря без всяких происшествий. Здесь меня ждало ужасное известие: Герда была мертва. Она умерла ночью, так и не приходя в сознание после моего ухода. Кальстад показал мне снежный холмик, под которым ее похоронили. И я стоял перед ним и плакал, как ребенок.

— Мертвая, она выглядела очень счастливой, — промолвил Кальстад мне в утешение.

Накануне Кальстад пошел по санному следу и нашел спрятанные Бландом ботинки Ваксдаля и Келлера. Так что, покончив с едой, мы могли сразу же отправиться к нашей новой стоянке. Шли против ветра, который набирал штормовую силу. Лед под нами ходил ходуном, трескался и рычал, когда под снежным покровом края расколотых льдин со скрежетом терлись друг о друга.

Если бы не айсберг, нам бы ни за что не найти то место, где лежала туша морского леопарда, ибо к трем часам на белой равнине не осталось никаких следов. Айсберг рисовался черным силуэтом на фоне бледного круга солнца. Уже через час, уютно расположившись в палатке, мы коптили мясо леопарда.

Всю ночь страшно выл ветер. Сон мой был очень чуток: мучила боль и тревожило ощущение, будто движение льда становится все сильнее, а скрежет льдин все громче. Ближе к утру я, должно быть, забылся тяжелым сном, ибо проснулся от такого оглушительного треска, словно над ухом палили из винтовок.

Выглянув из палатки, в сером сумраке раннего утра я с ужасом увидел, что повсюду вместо заснеженной равнины тянулась черная поверхность воды, забитая ледяной кашей. Наша палатка плыла на ледовом плоту не более сорока футов в поперечнике, и мы находились посреди открывшегося разводья. Зубчатая кромка нашей льдины, словно составная часть картинки-загадки, точно соответствовала рисунку общего ледяного поля, от которого она откололась. Место, где стояли сани и лежала туша морского леопарда, стало темным пятном. Тяжело было видеть, как нас медленно уносило от всего этого. В палатке осталось лишь три-четыре фунта замороженного мяса. Но этого хватило бы ненадолго.

Льдина мягко покачивалась на волнах. Постепенно пришел сон — странное полузабытье.

Я внезапно проснулся от мягкого звука трения льда об лед и постукивания под льдиной. Я выглянул наружу, моля бога, чтобы нас прибило к той же стороне разводья, где были наши вещи.

Но судьба была против нас. От саней и туши морского леопарда нас отделяло около четверти мили воды. Нас прибило к большой и на вид довольно надежной льдине. Я разбудил остальных, и мы переправились на прочный лед, снова поставили палатку и приготовили еду. Я ломал голову, как бы нам перебраться через воду и вернуть мясо. Но сделать это было невозможно. Ветер изменил направление, и брешь между нами и нашим прежним лагерем увеличилась. В довершение всего у Кальстада начался бред, и он не мог двигаться, поэтому было решено остаться на месте, чтобы следующим утром добраться до туши морского леопарда. Я снова погрузился в тяжелое полузабытье.

В какой-то момент этого лишенного времени дня меня разбудил Кальстад. Он больше не бредил, но его трясло, словно бы лихорадило.

— Вы должны идти дальше, херр каптейн, — проговорил он слабым голосом.

Я покачал головой:

— Нет смысла.

— Другие... — прошептал он. — Я умру здесь... Вы должны оставить меня и идти дальше...

— Ты не умрешь, — сказал я. Но сам этому не верил.

Вечером, задыхаясь от едкого дыма, мы кое-как приготовили остатки Мяса. Кальстад есть отказался.

Впервые за много дней я спал как убитый, без снов, без тревог. Скорее это походило на обморок, чем на сон, поскольку я был в полном оцепенении.

Когда я проснулся, было ясно и солнечно. До льдины, где осталась туша морского леопарда, тянулась по-прежнему четверть мили воды. К северу и западу пак, кажется, снова сомкнулся в сплошную массу. Вернувшись в палатку, я увидел, что Кальстад мертв.

Я разбудил остальных, и мы похоронили его в снегу. Для него борьба окончилась.

— Теперь пойдем дальше, йа? — спросил Ваксдаль. Глаза его были воспалены, а темная борода казалась иссиня-черной на прозрачном лице. И он и Келлер, оба страдали от изнеможения. И все же хотели идти вперед. Стойкости у них было побольше, чем у меня. Я же мечтал заползти в палатку и умереть, как умер Кальстад. Но идти было необходимо. Мы взяли с собой одну палатку, спальные мешки и винтовку. Все это нужно было тащить на себе. Перед тем как уйти, мы съели жир, на котором накануне вечером готовили последний кусок мяса. Я достал компас, заметил направление, и мы отправились.