Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1978 год

Растянувшись на высоком суку, Бишу пыталась сорвать опутывавшую шею веревку острыми когтями здоровой лапы или дотянуться до нее зубами. От веревки пахло человеком; запах этот был настолько сильный, что, казалось, индеец находится совсем рядом.

Бишу долго и злобно сражалась с веревкой, но наконец в полном изнеможении отказалась от своих попыток. Глубоко вонзив в дерево когти задней лапы, она забылась беспокойным сном...

Внезапно Бишу проснулась и насторожилась.

Где-то далеко среди полуденной тишины, когда большинство животных спит и лишь глупые птицы пронзительно кричат, она услышала предупреждающий звук.

Сначала прозвучал крик крошечной ночной обезьянки, которой в дневные часы приходится скрываться в тени из-за своих слишком чувствительных к свету глаз. Бишу знала, что где-то наверху, среди густых зеленых ветвей, обезьянка высовывала из дупла дерева любопытную полосатую мордочку и боязливо поглядывала на то, что привлекло ее внимание. Это было первое предупреждение об опасности.

Потом послышался злобный рык обезьян-ревунов. Бишу знала, что ревуны сейчас перелетают с ветки на ветку, сердито дергают свои длинные бороды, рыча на вторгшегося пришельца. Затем раздался шум крыльев стайки вспорхнувших среди листвы птиц; вскоре послышался шорох игл дикобраза, уже гораздо ближе...

Где-то совсем рядом раздался пронзительный вопль попугая, и Бишу охватил ужас из-за того, что она не могла ни учуять, ни услышать источника угрозы. Ей стало ясно: опасность грозит с той стороны, куда ветер относит ее собственный запах. Только человек мог двигаться так тихо и незаметно; Бишу поняла, что к ней приближается индеец.

Урубелава нагнулся и уставился на пирамидки запекшейся на солнце грязи, покрытые буроватой кровью. Присев на корточки, он потрогал их руками. Потом, ничего не говоря дочери, подошел к куче гниющих листьев, оглянулся на оставшиеся в грязи следы, перевел взгляд вверх, на дерево, и наконец посмотрел на противоположный берег реки. Затем он задумчиво потрогал ногой разбитые скорлупки яиц и провел рукой по длинным шрамам на груди, там, где свирепое животное так злобно полоснуло его... Прищурившись, он наставительно поднял палец и медленно произнес:

— Здесь была драка. Здесь ягуариха дралась с крокодилом.

Урубелава был очень доволен, увидев выражение восторга, появившееся на лице дочери после того, как он столь искусно разгадал природу пятен крови.

Указав на скорлупки, он сказал:

— Животное пришло сюда, чтобы разорить гнездо и съесть яйца. Но где-то рядом, видимо вот здесь, притаился крокодил. Он напал на животное — вот почему там остались пятна крови. — Урубелава надолго задумался и наконец произнес: — Мы пойдем по следам ягуара, и, когда его догоним, я убью его и сниму шкуру.

Он тщательно продумал это решение, перед тем как принять его, поскольку знал, что больше не имеет права терпеть неудачу, чтобы не лишиться уважения дочери. Поэтому он сказал:

— Было ошибкой пытаться поймать такого большого зверя. На сей раз убью его ради шкуры. Так я решил.

Девочка не могла понять, почему, но она не разделяла его замысла; на душе у нее скребли кошки. Она нерешительно напомнила отцу:

— А как же деревья, которые мы должны сосчитать?

Урубелава широко развел руками.

— Гевеи останутся на том же месте. Деревья от нас не убегут. — Он решил, что очень остроумно пошутил, поэтому расхохотался и продолжил: — Только животное может убежать от меня, а деревья никуда не денутся и будут ждать, пока я их сосчитаю. Они не убегут, они не умеют бегать.

Он так захохотал, что его крошечные глазки утонули в морщинках...

Зоркие глаза Бишу уловили легкое движение на высоком дереве, стоявшем в том направлении, откуда надвигалась опасность; обезьянка, затаившаяся на верхушке дерева, смотрела вниз; значит, там...

Вскоре Бишу увидела людей. Они двигались с величайшей осторожностью — впереди мужчина, а за ним девочка, — останавливаясь и выжидая после каждого шага. Мгновение, и они уже пропали за кустами. Но Бишу наконец учуяла их запах, и это был тот же запах, который исходил от куска измочаленной веревки, завязанной у нее на шее...

И вдруг они оказались прямо под ней...

Бишу посмотрела вниз. Это был самый подходящий момент для нападения, для того, чтобы раз и навсегда положить конец беспощадному преследованию. Испытанные охотничьи инстинкты, все, чему ее обучали с детства, подсказывало ей, что настал этот момент: быстро и легко спрыгнуть вниз на зеленый мох спиной к солнцу и свету, метнуться к горлу, молниеносно рвануть разящими задними лапами, затем развернуться и броситься на другого человека...

Бишу начала медленно приседать на задних лапах, готовясь к прыжку. Но боль снова пронзила тело, и Бишу вспомнила свой прыжок через реку с крокодилами, вспомнила, как лежала без сознания. Это было напоминанием. Пока она пребывала в нерешительности, оба незваных пришельца отошли в сторону, и момент был упущен.

Долгое время Бишу лежала, почти не шевелясь, лишь время от времени поворачивая голову и кидая по сторонам быстрые взгляды. Наконец она начала осторожно спускаться по стволу дерева, стараясь не делать слишком резких движений.

На момент Бишу остановилась, вытянув свое гладкое длинное тело и слегка приподняв голову. В солнечных бликах и пятнах тени шкура ее переливалась яркими коричневыми, желтыми и черными красками. Казалось, что вся красота леса отразилась в облике ягуарихи. Если бы ее в это мгновение увидел человек, он бы подумал, что на всем свете не может быть более прекрасного создания.

Бишу снова начала спускаться и вдруг ощутила удушающую боль в горле — в шею вгрызлась веревка, обрывок которой застрял, заклинился между сучьями. Она бешено рванулась, оскалив зубы, с горящими глазами, сражаясь всем отчаянно извивающимся телом, и... сорвалась.

Бишу повисла в воздухе, раскачиваясь из стороны в сторону и рассекая передними лапами воздух. В глазах помутнело и заполыхали огненные багровые тучи, в которых зелень леса становилась все темнее и темнее; потом засверкали яркие искорки и вспыхнули ослепительные огни, пока не разлилось пугающее давящее красное марево, постепенно становившееся серым, потом наступила тьма.

Когда солнце заскользило к горизонту, в лесу поднялась вечерняя какофония.

Сначала послышались пронзительные крики попугаев, громко перебранивавшихся злыми хриплыми голосами. Постепенно к их нестройному гомону присоединились и другие пернатые.

Вскоре обезьяны начали возбужденно прыгать по верхушкам деревьев, на ходу срывая и тут же съедая сочные мясистые побеги.

Среди них была крошечная, не более десяти дюймов в длину, желтая тамарина, игрунья, которую иногда называют львиной обезьянкой за ее пышную гриву; она прыгала среди просвечивающей листвы и злобно визжала на других — пушистый комочек со скверным характером. Похрюкивали пекари, вскапывая землю в поисках личинок и кореньев; безобразный тапир тихо ржал как. лошадь, продираясь сквозь сельву и разыскивая кокосовые орехи, он сам прокладывал себе дорогу, а не шел протоптанными тропами, как остальные животные.