Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1978 год

Строгет — стариннейший район Копенгагена, самый его центр, и прежде всего центр торговый. Улицы настолько узкие, что двум машинам, даже легковым, трудно разъехаться, поэтому движение транспорта здесь строго запрещено. Витрины магазинов слились в сплошную галерею. Многие товары — обувь, одежда — выставлены прямо на улице. Вот предприимчивый лавочник повесил себе на шею сапоги, ботинки ручной работы и расхаживает перед магазином, привлекая покупателей.

Кипучий Строгет — еще и место отдыха и прогулок для копенгагенцев. На тротуарах тут и там расставлены столики, за которыми сидят они с бокалами пива или кока-колы, наблюдая бесконечное течение толпы. Здесь же, в самых оживленных местах, выступают самодеятельные артисты: парень поет под аккомпанемент гитары, отбивая ритм на тарелках и успевая дуть в губную гармонику, укрепленную на специальном ошейнике; пожилой человек солирует на обычной пиле, причудливо изгибая ее и извлекая с помощью смычка томительные звуки. Перед музыкантами лежат чехлы от инструментов, где редко звякнет брошенная прохожими монета.

Почти в самом центре Строгета, неподалеку от старинного университета, расположена знаменитая Круглая башня, построенная Тихо Браге для астрономических обсерваций в 1642 году. На верх этой темной, похожей на столб башни ведет винтовая дорожка (не лестница — ступеньки отсутствуют). Со смотровой площадки в хорошую погоду далеко видно окрест.

Кажется, что город не меняет своего облика со временем. Все так же основной вид кровли — красно-коричневая черепица. Все так же возвышаются позеленевшие бронзовые вертикали старинных соборов и дворцов, некоторые из шпицев незнакомо витые, как, например, на церкви Спасителя. Лишь в порту появились огромные серебристые газгольдеры, да в центре столицы высится стеклянное здание скандинавской авиакомпании SAS. Небоскребов нет совсем, горизонт открыт и недосягаем, но больше всего привлекают, зовут вниз улицы, где движется изменчивый людской поток. Хочется войти в него и оставаться как можно дольше: ведь, как известно с давних пор, в один и тот же поток нельзя войти дважды...

Христиания

Однажды на Западной улице меня остановила девушка — маленькая, светловолосая, в потертых джинсах и брезентовой куртке — и протянула листовку, на которой я, мельком бросив взгляд, поначалу разобрал лишь одно слово крупным шрифтом: БОГ. Я развел руками, но девушка заученным проповедническим тоном, так не вязавшимся с ее внешностью, начала объяснять, что она представляет молодежную организацию, которая помогает всем, потерявшим уверенность, обрести настоящую дорогу к счастью.

Она раскрыла огромную сумку и вытащила оттуда бумажку с текстами на английском языке.

— Я не англичанин, — сказал я.

— А откуда вы? Из Скандинавии? Из Швейцарии?

Мой ответ, что я из Советского Союза, не произвел на нее никакого впечатления. Кажется, в ее необъятной сумке нашлась бы листовка и для марсианина: она опять открыла баул и вытащила брошюрку, на обложке которой было написано по-русски: «Любовь к Христу — это не религия. Вступайте в организацию «Божьи дети».

Я перелистал эти несколько страничек. На глаза попалась фраза: «Изменение и гниение во всем я вижу, но духовный мир никогда не изменится, ибо бог есть дух, вечный и неизменный на небесах».

— А вы уверены, что духовный мир действительно не меняется? — спросил я, покосившись на откровенную витрину порнографического магазина, возле которого происходил наш разговор.

— О да, мы уверены, — чуть торопливо ответила девушка. — Мы многим возвращаем радость и счастье.

Я вытащил из кармана горсть мелких монет и отдал ей. Потом хотел спросить еще что-то, но она уже спешила дальше, на прощанье похлопав меня по руке. Лямка сумки тяжело давила на маленькое худое плечо.

Я машинально вертел в пальцах брошюрку и вдруг заметил, что из нее выпала какая-то бумажка. На белом картоне был нарисован смешной человечек с микрофоном и написано по-английски: «Клуб «трудных» ребят. Дискотека, радиомузыка, театр и прочее. Открыто по пятницам и субботам с восьми часов вечера. Бульвар Андерсена, 7».

Я долго собирался сходить в этот клуб, но все как-то откладывал и поначалу решил заглянуть в Христианию, которая, как мне казалось, несомненно, должна быть связана с клубом «трудных» ребят, однако представлялась куда более безопасным местом, во всяком случае, популярным среди туристов.

Христиания — небольшой район недалеко от центра города, огороженный деревянным забором, за которым в заброшенных казармах расположилось нечто вроде анархической колонии — всего около тысячи человек. Вообще говоря, Христианией на картах города обозначен большой район в его южной, испещренной каналами и озерками части, но у большинства жителей это слово уже давно ассоциируется именно с маленькой колонией. Поселенцы, главным образом, молодежь, живут, не платя за квартиру (собственно, квартирами их жилища трудно назвать), нигде не работая. Словом, Христиания — один из наиболее противоречивых и очень выразительных уголков города, где странно переплелись стремление к простому, человеческому образу жизни и уродливость тунеядства.

...Когда я подошел к воротам, у которых неряшливо одетые молодые парни и девушки разложили для туристов самодельные украшения, то долго боролся с чувством неловкости, ощутив себя непрошеным гостем, к тому же подглядывающим через замочную скважину, но афиши на заборе настойчиво зазывали на музыкальный фестиваль. Да и обитатели колонии ничуть не выражали недовольства при виде цепочки туристов, тянувшейся от ворот к трехэтажному дому за пустырем, размалеванному яркими цветными пятнами. Я миновал ворота, пустырь с одиноким покосившимся деревянным столбом и оказался на неширокой улице, где между низкими, посеревшими от времени каменными казармами и деревянными бараками загорало местное население. Был теплый солнечный летний день, и люди лежали прямо у домов на асфальте. Посреди улицы возвышалась неопрятная куча разносортной одежды. Можно было подумать, что все общее: позагорают, оденутся, нацепив кому что попадется, и разойдутся. В дверях домов продавали пиво и бутерброды, повсюду шныряли бродячие собаки. Во многих окнах стекла выбиты, вместо них вставлены куски фанеры или обрывки алюминиевой фольги, но кое-где видны и цветы за аккуратными занавесочками. Все дома разукрашены надписями и рисунками, стены оклеены листовками и плакатами. Такова главная улица Христиании. Вокруг нее разбросано несколько трехэтажных домов, но большинство из них разрушены.

Подойдя к заросшему травой земляному валу, за которым начинался парк и виднелось озеро, я уже хотел повернуть назад, но вдруг увидел слева еще одну улицу — патриархальную, тихую, деревянную: одноэтажные деревянные домики с палисадничками в цветах, чистенькие лужайки и возделанные огороды, даже несколько теплиц, а в центре — высокая самодельная деревянная скульптура, похожая на языческого идола. Здешние обитатели — тоже члены коммуны, но выглядели они гораздо прибраннее и чище тех, что я увидел вначале. Дети играли на лужайках, не обращая внимания на туристов, молодые родители копались в земле или были заняты каким-либо ремеслом. Из открытого окна доносился стук швейной машинки. Здоровенный парень, сидя на низенькой скамеечке у порога своего дома, чинил обувь.