Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1978 год

Столь неуклюжий с виду и архаичный аппарат оказался в воде весьма маневренным. Стоит испытателю двинуть тело чуть-чуть вперед, как бочка погружается; если же оттолкнуться от крышки и отодвинуться назад, «ныряльная машина» приостанавливается и принимает горизонтальное положение. И свобода действий на дне действительно определяется, как сообщал Летбридж, квадратом со стороной двенадцать футов. Конечно, комфорта в машине не хватало: под грудь приходилось подкладывать подушку, а на ноги надевать наколенники, но все же часы в ней проходили незаметно, и лишь обременительная, хотя и жизненно важная необходимость подниматься на поверхность каждые три-четыре минуты, чтобы восполнить запас воздуха, действовала порой угнетающе. Почему же три-четыре минуты? Ведь мы знаем, что эти интервалы можно было бы продлить до получаса и более. Все дело не в воздухе даже, а в давлении. На глубине десяти метров давление воды уже в два раза выше атмосферного, и перепад ощутимо сказывается: немеют руки. Вот и приходится сновать вверх-вниз, вверх-вниз, чтобы регулярно восстанавливать кровообращение.

И еще одна проблема волновала Робера Стенюи. Он помнил слова физика Дезагулье, современника Летбриджа: «Капитан Ирвин рассказывал мне, что как-то раз, опускаясь на глубину тринадцати саженей, он вдруг ощутил, что кровь остановилась в жилах, он испытал страшные мучения, тяжело заболел и был вынужден провести в постели шесть недель. Я слышал также о другом человеке, который скончался через три дня после того, как опустился на четырнадцать саженей...» Действительно, редкий человек может вынести перепад давления на такой глубине. Впрочем, Стенюи и не думал ставить эксперименты на выживаемость. Когда во время генерального испытания стрелка наручного батометра остановилась на отметке 10 метров, он благоразумно прекратил спуск и воскликнул: «Я счастливейший из раков-отшельников: в моей раковине, самой прекрасной на свете, я чувствую себя в полной безопасности!»

Письмо Ровера Стенюи Джону Летбриджу, не отправленное вследствие кончины адресата 220 лет назад

«Мне думается, это победа, Джон Летбридж! Смотрите, до чего я ловок! Смотрите, как свободно я двигаю руками, когда берусь за щипцы и поднимаю слитки серебра! Если вы видите меня сверху, сквозь свой иллюминатор в облаках, вы наверняка гордитесь мной! Четыре минуты, Джон, вы видели? Четыре минуты я оставался под водой, прежде чем подать сигнал подъема!

Правда, я без конца повторял этот опыт на глубине десяти метров, но с той же легкостью я мог бы повторить его и на восемнадцати, как это удавалось вам делать «сотни и сотни раз» у берегов Корнуолла, в Порту-Санту, на островах Зеленого Мыса, в Южной Африке или в Вест-Индии!

Я убежден: все, о чем вы писали, — правда; я убежден, что вы действительно величайший «сребролов» из тех, что когда-либо существовали.

Снимите шляпу, Джон Летбридж!»

В. Никитин

Утро было ясное, свежее. Дымкой подернулись только вершины скал на берегу.

На корме шхуны сидели четыре человека. Все были в плавках. Водолазные костюмы они наденут, когда доберутся до места, о котором шло так много толков среди обитателей побережья. Оно считалось заклятым — там происходили какие-то необъяснимые несчастные случаи. Рассказы эти так заинтересовали руководителя научной экспедиции, что он решил обследовать загадочный участок. Жители поселка высыпали на берег и оживленно обсуждали безрассудную затею смельчаков. Группа водолазов Лаборатории подводных исследований пользовалась старой рыбачьей шхуной. Местное население уже привыкло к этой посудине и к ее древнему двухтактному мотору, чьи выхлопы раздавались над морем, как пальба. Вначале рыбаки неприязненно косились на шхуну, протискивающуюся между их пирогами, возмущались шумом, нарушавшим ленивый покой тропической природы. И вот теперь, когда они уже вроде бы сжились с пришельцами и с их шхуной, придется со всем этим расстаться, потому что исследователей ждет в опасном месте неминуемая гибель...

За бортом, в прозрачной глубине были видны площадки белого песка, подернутые рябью от мелькающих отсветов с поверхности, и кое-где подводные скалы, поросшие длинными лохматыми водорослями. Казалось, что они совсем близко — только протяни руку и коснешься этой густой гривы.

Профессор, возглавлявший маленькую экспедицию, вспомнил, что, когда он много лет назад впервые надел ласты и акваланг, подводный мир показался ему откровением. Течение унесло его в глубину, далеко от привычных пейзажей. Его удивили безмятежность и доверчивость рыб, и он долго следил за их повадками. Потом он стал настоящим водолазом. Не подводным охотником. О нет! Терпеливые и тонкие наблюдения в этой необычной среде давали гораздо более изысканные радости. Они-то и привели его в конце концов в Лабораторию подводных исследований. Теперь он считался «асом наблюдения» и руководил группой водолазов, разделенных на две бригады.

Его ассистенты добродушно подсмеивались над своим шефом, у которого привычка к постоянному наблюдению природы перешла в манию. «Надо очень долго наблюдать, прежде чем высказать какое-либо суждение», — постоянно твердил он. Профессор возмущался поспешными гипотезами и необоснованными заключениями. Он требовал фактов, зримых и неопровержимых...

Перегнувшись через борт шхуны, профессор следил за тем, как под увеличивавшейся толщей прозрачной воды постепенно исчезает песчаное дно. Вскоре оно совсем скрылось, и ничего не осталось, кроме яркой синевы залитого солнцем океана.

Когда шхуна подошла к намеченному пункту, солнце уже стояло в зените и жгло в полную силу. Водолазы сидели под тентом — профессор был очень осторожен и боялся солнечного удара.

Как всегда в новом месте, профессор намеревался погрузиться первым в сопровождении одного члена группы. Если все сойдет благополучно, остальные двое последуют за ними. Предполагалось, что это будет короткое предварительное погружение.

Шхуну поставили на якорь и спустили шлюпку.

— Один из нас пойдет налево, — распорядился шеф. — И, главное, не терять друг друга из виду. Если через четверть часа мы не вернемся, остальные должны спуститься за нами.

После палящего зноя вода показалась упоительно прохладной. Профессора, увлекаемого вниз прикрепленным к поясу небольшим грузом, понесло течением к темневшему вдали травянистому склону. Это был, по-видимому, одиночный каменистый пик, который несложно обследовать со всех сторон. Ученый поразился богатству окружавшей его флоры. От малейшего завихрения воды повсюду колебались длинные узкие ленты; мельчайшие, закрученные водоросли покрывали все поверхности, словно мох или кудрявая шевелюра; на каменном карнизе, как на грядке какого-то подводного огорода, рос морской салат; из темной впадины устремлялись ввысь надменные волнистые ламинарии, а под ними угадывались целые луга морских трав...