Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1979 год

Пока такие, как Жеронимо Барбоза, без особого успеха для себя и родной страны пытаются просеять ее недра через свои решета, могущественные конкуренты гаримпейро опережают их повсюду. В разных концах Бразилии мощные механизмы вскрывают все новые и новые пласты сокровищ, вгрызаются в них, несутся составы, опрокидываются вагоны в объемистые трюмы рудовозов. По воздуху, по земле и по воде везут в заморские страны сокровища бразильской земли, а Жеронимо никак не может вставить себе зубы. Страна же его, проявляя расточительную щедрость, катастрофически должает с каждым годом.

...Небольшой городок Кристалина — Хрустальный — расположен в штате Гойас, у самой границы с Минас-Жерайс. Он похож на Диамантину тем, что холмы вокруг города тоже сплошь изрыты заброшенными норами и ямами и на отвалы уже вползла неприхотливая травка саванны. Но Кристадине повезло больше, потому что возле нее скрещиваются магистральные шоссе, соединяющие три главных города страны: Рио-де-Жанейро, Сан-Паулу и Бразилиа. На этом бойком перекрестке Хрустальный может по-прежнему жить за счет связей с гаримпейро.

Путешественник еще задолго до того, как из-за очередного холма покажутся черепичные крыши Кристадины, увидит на обочине шоссе группу мальчишек. Как и всюду, они бросятся навстречу машине и будут, пытаясь остановить ее, размахивать руками. У каждого — гирлянда перстней, брелоков для ключей, а то и нитки бус из агата, яшмы, цитринов и аметистов. Однако торговля на обочине идет неважно: в самой Кристадине десятки лавок предложат подобный же товар в куда более широком выборе. При лавках обычно работают мастерские, где обтачивают и полируют дешевые камешки. Но если понадобится, отыщут и камень подороже. Таинственные пути самоцветов, начавшись в Карнаибе и в десятках других поселков гаримпейро, проходят и через Кристадину.

Но те, кто интересуется действительно ценными камнями, не едут за ними в Хрустальный. Солидный покупатель обращается в солидную ювелирную фирму «Штерн» или «Амстердам энд Зауэр» — транснациональные, конечно.

В «больших городах», по выражению Жеронимо, на главных улицах обязательно присутствует одна из них, а то и обе. В холлах гостиниц они выставляют в небольших витринах чудесные произведения природы и ювелирного искусства. Покупают их в основном иностранные туристы. Сами бразилианки в подавляющем большинстве предпочитают дешевую бижутерию, употребляют ее в изобилии и с не меньшим эффектом. На знаменитом бразильском карнавале поддельные драгоценности — почти такой же важный компонент, как песни и танцы. Рожденный в кварталах бедноты, карнавал позволяет прачке и фабричной работнице хотя бы раз в году почувствовать себя королевой. Для этого к природной грации и музыкальности надо добавить лишь кучку цветных стеклышек на платье.

Настоящие камни во время карнавала «выходят в свет» только в закрытых клубах, членами которых состоят такие богачи, как Азеведо Антунес. Там не состязаются в пении и танцах, а лишь, по бразильскому выражению, «играют в карнавал». Любимое развлечение состоятельной публики — конкурс на «лушо де фантазия», роскошь костюма. Суть его в том, чтобы придумать наряд, на котором поместилось бы побольше драгоценностей. Поэтому веселящиеся одеваются чаще всего восточными владыками: царями, шахами, магараджами и великими моголами. Победители совершают на эстраде триумфальное шествие, кружась подобно манекенщицам, но не так изящно из-за февральской жары, тяжелой одежды и отсутствия соответствующих навыков. Глядя на них, трудно отделаться от мысли о Жеронимо, которому и краешком глаза не дано увидеть, как сверкают и переливаются добытые им камни. Для него, конечно, не новость, что сокровища достаются не тем, кто их добывает. И все же, наверное, еще горше показалось бы гаримпейро орудовать киркой и лопатой в его мрачной норе, доведись ему прежде посмотреть на развлечения антунесов.

Виталий Соболев

— Да будет ли когда конец этому перевалу? — с трудом прорываются сквозь надрывный рев мотора риторические возгласы нашего измученного водителя Якова Ивановича Здонова, — Да будь моя воля...

Как бы поступил Яков Иванович, будь его воля, я не расслышала. Но уверена — все было бы так же, ибо эту тряскую горную дорогу, буквально усеянную глыбами и валунами, все мы выбрали в дополнение к утвержденным планам экспедиции по собственной воле. Выбрали несколько дней назад в улан-баторской гостинице, где иркутский геолог П. В. Коваль и его товарищи рассказали нам об увиденных ими в маршруте изображениях, выбитых на скалах каньона реки Чулуут, по ту сторону перевала Хамар-дабан в Хангайских горах.

За годы работы нашей советско-монгольской историко-культурной экспедиции было открыто много центров наскальных изображений. На археологическую карту Монголии были нанесены петроглифы скифского, хуннского, древнетюркского времен. Мы видели даже палеолитические рисунки охрой — мамонта и... страуса. Долгие годы не встречались рисунки эпохи бронзы, но изображения запряженных колесниц заполнили и этот временной пробел.

Однако «белым пятном» на этой карте древнего искусства Монголистана оставалось творчество конца каменного века — неолита и энеолита. А судя по описаниям геологов, за Хамар-дабаном, на Чулуутских скалах, весьма вероятно, оставили свой след люди именно этой эпохи. И решение пробиваться туда было принято членами отряда сразу же и, естественно, добровольно, а Яков Иванович яснее других представлял себе, что нам предстоит испытать.

...Наконец-то выше нас только небо. Мрачное, ветреное, неуютное. Вокруг первозданная безжизненность. И дорога, круто падающая в хаос скал, кажется отсюда бесконечной.

— Ну теперь-то самое оно и начинается, — вроде бы даже с удовольствием сказал Яков Иванович. И это было действительно «оно», ибо как мы выкатились на базальтовую террасу, сложенную гигантскими монолитами, на которых сквозь густую и темную патину времени проглядывали силуэты древних рисунков, я объяснить не могу. Помню только, что первой моей мыслью было — рисунки не те, о которых рассказывали геологи. Но, следовательно, — уцепилась за эту мысль надежда, — геологи видели лишь часть наскальных рисунков Чулуута: так, может быть, вообще здесь, в Чулуутском каньоне, неизвестный еще науке очаг древнего искусства Монголии?

...Так два года назад началось это открытие. Два поисковых сезона метр за метром обследовали мы скалы каньона. И теперь можно сказать — надежда первого дня оправдалась.

Мы поднимались вверх по Чулууту, и от камня к камню, от одного скального навеса к другому, то прямо перед глазами, то на головокружительной высоте над стремниной разворачивалась перед нами почти непрерывной панорамой тысячелетиями собиравшаяся грандиозная картинная галерея. Менялись стили и сюжеты, техника нанесения рисунков и персонажи, отражая смены поколений и эпох, но незримо прочерчивалась перед нами единая, пронизывающая тысячелетия общая мысль чулуутской каменной летописи — мольба о продолжении жизни племени, рода, природы.