Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1980 год

На слова командира откликнулись все. Выбирали самых крепких и умелых ребят. Тринадцать моряков, сменяя друг друга — в легководолазных костюмах на глубине, в холодной воде, можно было пробыть не более 5-6 минут, — приступили к работе. Некоторое время обстановка оставалась спокойной. Но затем над морем завыли немецкие самолеты. Они обнаружили лодку и выходили на боевой курс. Д-2 успела нырнуть на глубину.

Самолеты больше часа кружились над квадратом, но, ничего не обнаружив, вынуждены были прекратить поиск. Лодка благополучно избежала атаки. Но это не радовало экипаж... За бортом остался старший рулевой матрос Еремин.

...Когда лодка погрузилась, Еремин не растерялся. Он наполнил маску спасательного прибора оставшимся запасом кислорода. Получился большой резиновый поплавок, держась за который матрос ждал на поверхности возвращения своих товарищей. Но очень скоро холод дал о себе знать. Он проникал все глубже в тело. Постепенно ощущение холода исчезло, перед глазами поплыли красные круги. Тогда, Еремин еще крепче вцепился в поплавок и яростно заработал ногами. Вновь появилось ощущение холода. Так, потеряв чувство времени, он боролся с Балтикой.

Когда руки товарищей подняли и втащили его внутрь лодки, он едва слышно прошептал: «Я знал, что вы придете за мной!..»

Старший военфельдшер Михаил Афанасьевич Воробьев надолго склонился над Ереминым. Каждые сорок минут из центрального поста раздавался один и тот же вопрос: «Ну как там?» — «Местное повреждение тканей холодом. Сужение периферических кровеносных сосудов», — отвечал вначале Воробьев. А затем или ничего не говорил, или повторял только одно слово: «Работаем». Он прекрасно знал, что не только до согревания, но и в первые часы, а иногда даже дни, нельзя точно судить о тяжести охлаждения. Еремину дали горячее вино (всем членам экипажа полагалась норма — стакан в сутки), хотя это было против академических медицинских правил. Случись такое на берегу, Воробьев действовал бы иначе... Одновременно Воробьев усиленно растирал спиртом охлажденное тело матроса, чтобы устранить спазм сосудов. Когда Еремин уснул, тщательно укутанный, весь в повязках с темно-лиловым раствором марганцовокислого калия, Воробьев позвонил в центральный пост Линденбергу.

— Роман Владимирович, с Ереминым все в порядке...

Через три часа Д-2 смогла продолжить боевой поход. В подводном положении лодка форсировала минное поле и вышла на Западный Гогландский плес. Все это время в кормовой части слышались глухие удары. Пришлось лечь на грунт.

Ночью, когда лодка всплыла, матросы еще раз осмотрели подводную часть. Боевой расчет в эти минуты был наготове — поблизости находились фашистские противолодочные корабли. Осмотр днища показал, что во время прорыва через противолодочную сеть из легкого корпуса вырваны два листа и поврежден привальный брус. Устранить эти повреждения своими силами экипаж не мог, но, поскольку они не очень мешали выполнению задачи, Линденберг принял решение продолжить боевой поход.

Трое суток пришлось затратить на форсирование нарген-порккала-уддской позиции. С трудом удалось зарядить аккумуляторы. Неоднократно винт-зарядка прерывалась: приходилось срочно уходить на глубину, уклоняясь от противолодочных кораблей. Наконец Д-2 закончила зарядку, и каждый член экипажа досыта накурился и надышался свежим морским воздухом. Самым сложным было форсирование минного района. Проходили его в подводном положении. Несколько раз то правым, то левым бортом Д-2 касалась минрепов 1. Линденберг, застопорив электромоторы, перекладывал рули, и минреп, леденя душу, отходил в сторону.

1 Минреп — трос, соединяющий мину с ее якорем.

Лодка Д-2 вышла в Балтийское море. Она достигла Борнхольма и западнее острова начала поиск фашистов.

Для того чтобы действовать на этой позиции, лежащей на меридиане Берлина, нужно было обладать не только отчаянной смелостью, но и большим мастерством: район постоянно бороздили фашистские боевые корабли, над морем висели самолеты, осматривающие каждый метр водной поверхности. Поэтому днем лодка находилась на перископной глубине и лишь ночью всплывала для подзарядки аккумуляторов.

Но еще сложнее было обнаружить транспорты и корабли противника. Сама подводная лодка «видит и слышит» недалеко. Она может атаковать цель, проходящую поблизости от нее, ведь подводная скорость лодки невелика. К тому ж большая часть фашистских судов использовала шведские территориальные воды, зная, что советские подводники неукоснительно придерживаются приказа не входить туда.

Утро 3 октября было хмурым. Над морем висели низкие серые облака. Наконец долгожданный доклад акустика: «Слышу шумы большой группы судов!»

Вскоре в перископ Линденберг увидел караван: три транспорта в охранении четырех сторожевиков.

— Боевая тревога! Торпедная атака!

Уточнив курс и скорость конвой, командир понял, что атаковать средний, самый крупный транспорт, не сможет. Поэтому решил, поднырнув под корабли охранения, атаковать концевой транспорт водоизмещением 2000 тонн. Маневрировать среди такого скопления кораблей было нелегко. Но точно рассчитав маневр, лодка вышла на боевую позицию. Две торпеды вырвались из аппаратов — и в этот момент Линденберг увидел, как транспорт начал отворачивать, а ближайший к нему сторожевик направился прямо на лодку.

— Срочное погружение! Выяснить результаты атаки так и не удалось. Корабли охранения начали сбрасывать глубинные бомбы.

— Слышу шум винтов справа сорок пять градусов, — докладывал акустик. — Слышу шум винтов слева...

Бомбы обрушились на лодку. Корпус вибрировал и гудел, как громадная бочка. Чтобы уклониться от прямого удара, пришлось менять скорость и уходить на большие глубины.

Самым опасным для подводников в эти часы был собственный шум. Поэтому, как только сторожевики замедляли ход, Д-2 тоже снижала его до самого малого. Это мешало точно определить местонахождение лодки и прицелиться. Наконец акустик доложил, что шумы кораблей противника затихают. С наступлением темноты лодка всплыла.

Видимо, эта атака насторожила врага и конвои получили приказ избегать район обнаружения подводной лодки. Для советских моряков наступили дни томительного ожидания. Как лодка ни маневрировала на позиции, найти врага не удавалось. Бездействие становилось невыносимым. И тогда командир принял решение идти к самому побережью противника. Решение было рискованным: их могли обнаружить береговые посты, а на небольших глубинах уклоняться от атак противолодочных кораблей не так легко. Существовала и реальная опасность подорваться на минном заграждении, границы которого не были уточнены.