Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1980 год

То, что тутовник является самым «музыкальным» деревом Средней Азии, утверждали еще средневековые восточные музыковеды.

Красоту звучания музыкального инструмента они видели в некоем таинственном соотношении между тутовым деревом и шелком. По их представлениям, раз тутовник дает для инструмента и древесину и шелковую нить, идущую на струны, — значит, они должны друг с другом гармонировать. Но шелковые струны сейчас уже не удовлетворяют музыкантов, так как довольно слабое натяжение их рождает слишком мягкое, глуховатое звучание. Сейчас, когда существует целое семейство реконструированных дутаров (дутар-альт, дутар-бас и дутар-контрабас), сила их звука повышена в основном за счет капроновых, нейлоновых и металлических струн. Красота же звука выражается в его тембре. Он зависит от множества причин: от материала, от размера и формы инструмента, от толщины и конфигурации резонансной деки. Дека — наиболее важная часть музыкального инструмента. Она воспринимает колебания струн, передает их заключенному внутри резонатора воздуху, делая звук более продолжительным и полным.

Беру в руки тонкую грушевидную дощечку — деку и простукиваю костяшкой пальца. Отлично просушенная, обожженная, она звенит сухо, резко, как планка ксилофона. Толщина деки не превышает трех миллиметров. Хорошо просматриваются тонкие прямые волокна, направленные вдоль струн. Казалось бы, ничего особенного в ней нет. А между тем именно дека «задает тон» инструменту. Сделаешь чересчур толстую деку — звук будет продолжительный, но не сильный; изготовишь слишком тонкую — звук окажется сильный, но не продолжительный. А сколько еще разных «мелочей» могут повлиять на качество звучания?! Говорят, секрет до сих пор не превзойденного «итальянского тембра» знаменитых скрипок Страдивари заключается в деке. Деку мастер всегда изготовляет с особой тщательностью.

— Дед мой презирал тех людей, которые, не успев как следует сделать дутар, спешат продать его на базаре, — сказал Шамс Умаралиев. — У такого инструмента зачастую неровные бока, он светлый, сырой, пахнущий свежей, невыдержанной древесиной. Как будто мастер стремился сохранить в нем не чистоту звучания самого дерева, а чистоту его запаха. Хороший мастер, сделав из «звучащего дерева» инструмент, игрою на нем пробуждает его звуки. Плохой мастер своим несовершенным инструментом только глушит их...

Раньше искусные мастера свои знания держали обычно в тайне. На фабрике все, конечно, по-другому. Было бы у ученика желание... Пока ученик Шамса Умаралиева делает только то, с чего начинал сам усто: сверлит в крышке отверстия для голосников, зачищает дутар рашпилем и наждачной бумагой, режет пластинки полистирола на инкрустацию, вырезает колки. Умаралиев внимательно присматривается к работе своего ученика, поправляет его. И по тому, как тот относится к делу, он может определить, какой из него получится мастер — хороший или плохой.

Изготовив дутар, мастер обычно настраивает его, чуть подкрутив колки, и пробует звук. Он хочет услышать голос своего инструмента, узнать, какой у него тембр. И конечно, думает о том, кто станет его обладателем. Возьмут ли его женские руки? Издавна восточные женщины любили этот инструмент... Окажется ли он в руках сладкоречивого певца-сказителя, умеющего силой своего искусства перенести слушателя в седую старину? А может, им завладеет проворный, веселый, как Ходжа Насреддин, сазандар, способный развеселить целый базар? Помните, как сказал Бабур:

О чем дутар звенит, о чем поет певец? Пойми:

Они сулят блаженство тем, кто сбросил груз забот.

В. Саяпин

Индейцы, жившие на территории Колумбии еще до века, прекрасно владели технологией изготовления золотых украшений. К этому выводу приводит анализ сохранившихся 26 тысяч произведений искусства, находящихся в Музее золота — Мусео-дель-Оро — в Боготе. Самые ранние археологические свидетельства металлообработки относятся к последним векам прошлой эры. Ремесло зародилось в нижнем течении реки Каука в начале нашей эры и просуществовало вплоть до испанского нашествия в начале XVI века. Наиболее искусными приемами металлообработки владели мастера из Тайроны, Сину, Муиски и Нариньо, где самые древние предметы датируются V веком новой эры.

Златообработка процветала в индейских общинах, пришедших к достаточно высокому уровню культурного развития. Сами же земледельцы изготовляли ткани и сосуды, но уже появились ремесленники, в особенности ювелиры, резчики по камню, вышивальщики... Златокузнецы при этом имели высокий статус.

В некоторых районах существовали целые поселения, среди жителей которых было много ювелиров. Они не только производили изделия для собственной общины, но и для торговли с соседями. В районе Сину, например, делали тысячи предметов, в основном филигранные серьги, на своего рода мануфактурах, когда изготовление разбивается на отдельные процессы; причем каждая стадия обработки осуществлялась разными ремесленниками. Неквалифицированную работу выполняли подмастерья. Были и странствующие златокузнецы: славились, например, мастера из области Муиска в Гуатавита, которые, переходя с места на место, демонстрировали свое умение.

Районы золотодобычи стали и центрами металлообработки. В до-испанской Колумбии Буритика — наиболее важный такой центр — стал перекрестком бесчисленных торговых путей, идущих через Центральную Америку, Венесуэлу, Эквадор. Обычно продавцы золотого песка хранили его в стержнях птичьих перьев. Стержень определенной длины служил единицей обмена. Кое-где разновеском был кусочек меди и олова, для мелких сделок употреблялись бобы какао.

Добыча, а также обработка золота стали отдельными видами производства. В одних местах индейцы преимущественно извлекали и подвергали первичной обработке сырое золото, в других — златокузнецы обменивали свои изделия на сырье.

Буритика в гористой части Антьокии сложилась из группы поселений, обитатели которых занимались добычей золота. Некоторые месторождения были в частном владении, и тогда вожди заставляли своих подданных трудиться в шахтах вроде как по оброку; в наиважнейших центрах добычи работали рабы, захваченные в межплеменных войнах. Большей частью индейцы добывали рассыпное золото, рыхля гравий на дне и на берегах рек палкой с обожженным для прочности концом. Потом породу просеивали, пересыпали, чтобы отобрать золотосодержащий остаток, и в итоге промывали на деревянном лотке. Для такого вида разработок предпочитали сухой сезон. В 1513 году конкистадор Васко Нуньес де Бальбоа писал: