Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1981 год

Для тех, кто хочет увидеть на Маврикии девственные тропики, заросли диковинных деревьев, первобытных островитян, поездка — сущее разочарование. На острове живет почти миллион человек. Это один из наиболее густонаселенных сельскохозяйственных районов земного шара. Само собой, что от первозданной природы почти ничего не осталось.

Солнце, прорвавшее наконец свинцовые тучи, не вызвало веселого щебета птиц, не пробудило насекомых. Лишь стали ярче и без того яркие краски: золотые пляжи, маячащие на горизонте фиолетовые горы, придорожные пунцовые акации и лиловые бугенвиллеи. За их живыми стенами прячутся дома крестьян.

Изолированный от материков остров не отличался разнообразием флоры и фауны. Но зато существовавшие на нем виды животных и растений поражали обилием. По свидетельству первых голландцев, долины острова кишели крупными бескрылыми птицами дронтами, весившими до пятнадцати килограммов. Незнакомые с человеком, они подпускали колонистов вплотную, и люди убивали их палками. За доверчивость и беззащитность, стоившие птицам жизни, их прозвали «додо» — «глупец». К концу голландского периода дронт был истреблен как вид. Сейчас о его облике можно судить лишь по чучелу, выставленному в столичном музее, да по огромным клювам, которые маврикийские мальчишки еще находят в горах и сбывают туристам. Примерно та же судьба постигла других здешних пернатых.

Однако вскоре природа отомстила людям. Когда сахарные плантации начали разрастаться, вместе с ними начали плодиться и вредители тростника. Сахарная вошь и красная саранча не раз уничтожали на корню чуть ли не весь урожай, вызывая голод и разорение. И тогда кто-то вспомнил о существовании в Индии прожорливого и плодовитого индийского дрозда, питающегося этими вредителями. Сейчас импортированный дрозд стал чуть ли не самым распространенным представителем фауны острова. Он безголос, а от избытка пищи постепенно теряет потребность летать.

Сахар, сахар, горький сахар Маврикия... Ему подчинена вся жизнь острова. Под плантациями занято сорок пять процентов общей площади острова, больше девяноста процентов возделываемых земель.

«Сахарница Европы», Маврикий — классический пример колониального монокультурного хозяйства.

Узкая тропа, отходящая от главной дороги, извивается среди высоченных — метра в четыре — тростниковых стеблей. Тростник колышется в такт океанскому бризу. Мы вышли к прогалине, где обнаженные по пояс индийцы тяжелыми кирками дробили черные валуны.

— Пока дел не так уж много,— говорит пожилой рабочий.— Расчищаем плантации, перетаскиваем камни,— он кивнул в сторону нагромождения базальтовых глыб.— Не думайте, что природа создала Маврикий ровненьким и гладким, специально под тростниковые плантации. Тут камень на камне лежал. Убираем самые большие валуны — отнимают место у тростника. Камни поменьше не трогаем. Они держат почву во время ливней, сохраняют влагу. Иногда владельцы заставляют дробить вон те здоровые глыбы и растаскивать их по плантации. Работенка такая — не отдохнешь...

Подходит еще один индиец. Бросает заступ, жадно приникает к фляге с водой. Потом вступает в разговор:

— Вот бы посмотрели, что здесь творится, когда начинается рубка тростника! Мы здесь проводим всю неделю, ночуем в шалашах. На воскресенье, бывает, возвращаемся в семью. Хозяин сам устанавливает норму: каждый за день должен срубить и перенести к месту погрузки две тонны тростника. Рубим вручную, таскаем на своих плечах. А получаем в день рупий шесть-семь — столько, сколько в гостинице стоит ползавтрака. Не подумайте, что я хожу туда перекусить. Жена работала там судомойкой. Но и это неплохой заработок. Рабочий на сахарном заводе получает в день половину того, а женщины на сезонных работах и того меньше. Однако две тонны в день — это не шутка!

Вокруг мало-помалу собралась толпа — обед.

— Хотите посмотреть, что берем из дому на обед? — со всех сторон протягивали кастрюльки.

У одного суп, в котором плавало с десяток фасолин, у другого кукурузная лепешка, у третьего пара картофелин и банан. Видно, сильно накипело на душе, если так, не стесняясь, открывали они чужому человеку свою бедность...

— Случаются дни, когда ни первого, ни второго блюда у нас не бывает. Зато третье есть всегда,— смеется низкорослый чернобородый человек, протягивая сочный кусок зеленого стебля тростника.— Как-никак, а пятнадцать процентов сахара. То, что сахар господствует на острове, предопределено природными условиями. Маврикий лежит на пути сокрушительных тропических циклонов. Почти каждый год в феврале — марте на остров обрушиваются шквалы и ливни. Первые колонисты сажали на Маврикии пряности, французы — кофе, англичане — чай. Все эти культуры могли бы давать здесь прекрасные урожаи, если бы не циклоны. Только гибкие стебли сахарного тростника способны выдержать войну со стихией: пригнутся к земле зеленой волной, будто подчинятся ветру, а как только ураган кончится, вновь выпрямятся.

— Сахар — сокровище острова,— говорят одни маврикийцы.

— Сахар — наш бич,— возражают другие.— Плохо, когда у большой семьи всего один кормилец. А когда один кормилец содержит всю страну — это уж беда.

После праздника

Прошло довольно много лет, я снова на Маврикии. Тогда, за праздничной суетой, чехардой официальных раутов, в первой торопливой поездке, не было возможности спокойно побродить по старинным улочкам его городков, посмотреть достопримечательности.

Порт-Луи — город, носящий имя французского короля Людовика XIV. Чего можно ожидать от столицы государства, в прошлом английской колонии, географически относимого к Африке, но в массе своей заселенного выходцами из Индии? Если город стар, его архитектурный силуэт определяют башни индуистских храмов и минареты мечетей. Если молод — модернистские здания, викторианские особняки, столь любимые детьми Альбиона парки с подстриженными лужайками. И уж обязательно и в том и в другом случае шумная сутолока улиц, яркие базары, экзотические наряды прохожих.

Центр Порт-Луи сохранил облик типично французского городка времен первых колонистов.

Почти все газеты острова выходят на двух языках, причем нередко заметка начинается по-французски, а кончается по-английски. Первая маврикийская газета, именовавшаяся «Извещения, объявления и различные мнения для колоний Иль-де-Франс и Бурбон», вышла в 1773 году. И потому маврикийцы свою прессу считают старейшей в южном полушарии.

На оживленном перекрестке я с удивлением прочитал название улицы: Севастополь-авеню. А рядом Алма-роуд, Инкерман-стрит. Есть на Маврикии и городок Балаклава. Эти названия появились еще в 1854 году, в период Крымской войны.