Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1981 год

Прошла неделя от кровавой купели в автобусе. Состояние следствия не изменилось; видно было, что у следователей нет никаких конструктивных идей. Даже прилив информации от населения, которая, впрочем, ничего не давала, начал уменьшаться.

Общество потребителей думало уже о другом. Правда, до рождества было еще больше месяца, но на украшенных гирляндами торговых улицах уже начались рекламные оргии и расширялась покупательская истерия, быстро и неуклонно, словно чума. Эпидемия не имела удержу, и от нее некуда было убежать. Она увлекала, отравляя и сметая все на своем пути. Дети плакали до изнеможения, родители залезали в долги. В больницах увеличилось количество больных инфарктом и нервным расстройством.

Перед этим большим семейным праздником в полицейские участки города часто приходили приветствия в виде пьяных в дымину рождественских гномов, которых находили в подъездах и общественных туалетах. На площади Марии двое уставших патрульных, затягивая такого бесчувственного гнома в такси, случайно уронили его в водосток.

Поднялась буча в прессе.

— В каждом обществе тлеет затаенная ненависть к полиции,— сказал Меландер.— И достаточно какой-то мелочи, чтоб она вспыхнула.

— Ага,— равнодушно сказал Колльберг.— А почему?

— Потому что полиция — необходимое зло,— сказал Меландер.—Все люди, даже профессиональные преступники, знают, что могут оказаться в таком положении, когда единственным спасением для них будет полиция. Когда вор просыпается ночью и слышит в своем погребе какой-то шорох, то что он делает? Разумеется, звонит в полицию. Но пока нет такого положения, каждый раз, когда полиция по каким-либо причинам вторгается в жизнь граждан или нарушает их душевный покой, это вызывает недовольство.

— Мало нам всех тех прелестей, что сыплются на нашу голову, так мы еще и должны считать себя неизбежным злом,— горько сказал Колльберг.

— Трудности обычно вытекают из той парадоксальной ситуации,— продолжал далее Меландер,— что наша профессия требует от работников больших умственных способностей и исключительных психических, физических и моральных качеств, а в то же время не несет в себе ничего такого, что привлекало бы к ней людей с такими данными.

Мартин Бек уже не раз слыхал такие рассуждения, и они ему надоели.

— Вы бы не могли где-то в другом месте вести свои социологические споры? — недовольно сказал он.— Мне надо подумать.

— О чем? — спросил Колльберг.

В это время зазвонил телефон.

— Бек слушает.

— Это Ельм. Как дела?

— Плохо. Между нами говоря.

— Вы уже опознали того парня без лица?

Мартин Бек издавна знал Ельма и всегда полагался на него. И не только он. Многие считали, что Ельм — один из наилучших в мире техников-криминалистов. Только надо уметь к нему подойти.

— Нет, не опознали. Кажется, никто в мире не заметил его отсутствия.— Мартин Бек набрал в легкие воздуха и прибавил: — Может, у вас есть какая-то новость?

Всем было известно, что к Ельму надо подлизываться.

— Да,— довольно ответил тот.— Мне кажется, что нам посчастливилось выявить у него определенные черты.

«Наверное, надо сказать: «Не может быть!» — подумал Мартин Бек и сказал:

— Не может быть!

— В самом деле,— утешился Ельм.— Результаты лучше, чем ожидалось. Мы установили, что его одежда происходит из какой-то голливудской лавочки в Стокгольме. Как вы знаете, их здесь три.

— Молодцы,—сказал Мартин Бек.

— Конечно,— самодовольно сказал Ельм.— Я тоже так считаю. Костюм совсем грязный. Тот парень ни разу его не чистил и, кажется мне, носил почти каждый день и довольно долго.

— Сколько?

— Может, с год.

— У тебя еще что-то есть?

Ельм ответил не сразу. Самое главное приберег напоследок и нарочно тянул.

— Да,— наконец сказал он.— Во внутреннем кармане пиджака найдены крошки гашиша. Анализ проб, взятых во время вскрытия, свидетельствует, что ваш неопознанный был наркоманом.

Мартин Бек поблагодарил Ельма и положил трубку.

— Издалека пахнет дном,— сказал Колльберг.

Он стоял за спиной Мартина Бека и слышал весь разговор.

— Да,— сказал Мартин Бек,— но его отпечатков пальцев нет в нашей картотеке...

Оставалось только одно: использовать весь материал, который уже собрали. Попробовать найти оружие и допросить всех, кто хоть как-то был связан с жертвами преступления. Эти допросы проводили теперь свежие силы, то есть Монссон и старший следователь из Сундсвала Нурдин. Гуннара Альберга не было возможности освободить от его ежедневных обязанностей и послать им на помощь. В конце концов это не имело значения, так как все были убеждены, что эти допросы ничего не дадут.

Время шло, и ничего не происходило. День сменял день, из дней сложилась неделя, затем началась вторая. Вновь наступил понедельник. Было четвертое декабря, день святой Варвары. На улице было холодно и ветрено, предпраздничная покупательная суматоха чем дальше, тем больше увеличивалась. Новое пополнение томилось и мечтало, когда оно окажется дома. Монссон тосковал о более мягком климате Южной Швеции, а Нурдин — о здоровой северной зиме. Они не привыкли к большому городу, и им было тяжело в Стокгольме. Здесь им многое не нравилось, а особенно спешка, теснота и неприветливость жителей столицы. Как полицейских, их раздражали повсеместная грубость и расцвет мелкой преступности.

— Не понимаю, как вы здесь выдерживаете,—сказал Нурдин. Это был коренастый лысый мужчина с густыми бровями и прищуренными глазами.— Я вот ехал в метро, и только от Альвика до Фридхемсплан встретил по крайней мере пятнадцать лиц, которых у нас в Сундсвале полиция немедленно бы арестовала. Заметили ли вы еще одну вещь? Здесь люди какие-то запуганные. Внешне обыкновенные приличные люди. Но если спросить их о чем-либо или попросить спичку, каждый готов убежать. Просто боятся. Не чувствуют себя уверенно.

— А кто теперь уверен? — сказал Колльберг.

— Я не знал такого чувства,— молвил Нурдин.— По крайней мере, дома, но здесь, наверное, и я скоро начну бояться. Есть для меня какое-либо поручение?

— Мы получили информацию о неопознанном мужчине в автобусе,— сказал Меландер.— От одной женщины в Хегерстене. Она сказала по телефону, что рядом с ее домом есть гараж, где собираются иностранцы. Они там частенько, как она выразилась, «дерут глотку». И больше всех шумел один невысокий чернявый мужчина лет тридцати пяти. Описание его одежды похоже на то, что ходило в газетах. А с некоторого времени его там не видно.

— Можно найти тысячи людей, одетых так, как тот мужчина,— скептически молвил Нурдин.

— Да,— согласился Меландер.— На девяносто девять процентов можно быть уверенным, что эта информация ничего нам не даст. Но поскольку другой работы для тебя нет, то...