Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1981 год

Мы шли по Укаяли дотемна. Ночевали у берега, неподалеку от поселка Сан Педро де Типиска. Тронулись в путь с первыми лучами солнца. Около полудня остановились у Паукочи — небольшой индейской деревушки на крутом берегу. Мы еще не успели причалить, а на берегу уже возникли несколько молодых девиц и женщин с детьми на руках. Они пришли к трамвайчику с товарами — бусами из крашеных зерен, фруктами в корзинках, принесли несколько десятков яиц. Три молодые женщины — как выяснилось, сестры — смущенно улыбались под взглядами пассажиров, а с кручи за ними наблюдала мать. Она то и дело кричала дочкам, чтобы не заходили на палубу, чтобы торговали с мостков, чтобы были осторожны. Я спросил у пассажиров, почему мать так волнуется. Мне со смехом, без тени сочувствия к старой женщине, ответили, что, случается, таких вот девушек увозят с собой матросы. А девицы, мол, и сами не прочь сбежать из скучной деревни.

На этот раз обошлось без похищений, бусы, фрукты и яйца были проданы, а девушки остались на берегу. Провожать «ланчу» прибежала вся деревня Больше всего меня удивило, что некоторые из молодых женщин, довольно бедно одетых, улыбались пассажирам, сверкая золотыми зубами. И это — в за брошенной деревушке Паукочи? Я почувствовал себя Франсиско де Орелья ной, наконец-то нашедшим свое Эльдорадо? Неужели это и есть золотая страна? Интересно, где жители берут золото? И почему нет золотых браслетов, колец, серег — только зубы? Наверное, вода или пища здесь так плохи, что зубы портятся уже в молодости и приходится ставить коронки? Но откуда в Паукочи дантист? Я поделился своими соображениями с капитаном. Тот всплеснул руками.

— Дантист! Старатели индейцы здесь есть они знают места, моют золото и продают перекупщикам. Но вот зубного техника можно найти только в городе — за сотни километров. А что касается Эльдорадо. Это не вы нашли его, а вот эти девицы. Они тоже понемногу моют золото, с оказией едут в Икитос и, чтобы выделить себя, делают золотые коронки для шика. Зубы то у них здоровые.

Я размышлял о превратностях «золотой» страны, некогда искомой конкистадорами, а капитан продолжал ворчать.

— Зубы, видите ли! Лучше бы за здоровьем своим последили. Вон, посмотрите, как они пьют грязную воду из реки — И он показал на уходящий от нас берег.

В реке по колено стояла женщина и пила из кувшина только что набранную воду. На нашем трамвайчике категорически запрещалось пить забортную воду и даже чистить с ней зубы.

Каждый день мы отправлялись в путь на заре. Пока держались середины реки, ветер приносил прохладу, и путешествие напоминало прогулку по Волге, как ни странно, наши леса и перуанские джунгли с большого расстояния похожи, а вода — везде вода.

В большом поселке Контамане на борт поднялась стайка юных учительниц. После средней школы и трехмесячных курсов министерство просвещения направило их на работу в джунгли. Одна из них, Делисия Белькерс, говорила, что мечтает поступить на педагогический факультет университета, но учителей в сельве не хватает, и она решила сначала поработать здесь.

— Сельва меня не пугает,— рассказывала она,— я родилась здесь. Жаль только, что в большинстве школ образование лишь начальное. Дети научатся читать и писать, а дальше что? Знания остаются без применения. Если бы добавить к ним ремесло или профессию.

В нашем плавании самое трудное положение было у капитана. Кроме судовых забот, на нем лежала еще одна — добывать пропитание для пассажиров.

— В поселке две с половиной тысячи жителей,— сокрушался он,— а я смог купить только четырех уток и одну черепаху. Разве можно этим накормить людей? Но больше у крестьян ничего нет. Производят только самое необходимое для себя.

Это старая проблема. Из 56 миллионов гектаров земли, которые можно обрабатывать в сельве, используются процента два-три. Большинство хозяйств крестьян-индейцев — небольшие клочки земли, отвоеванные у за рослей вручную, топором и мачете. Еще в Лиме мне рассказывали, что, несмотря на большие возможности для животноводства, мясо да и другие продукты питания доставлялись в Икитос с побережья самолетами.

Сельва богата и щедра. Поэтому бедности, бьющей в глаза, здесь не увидишь. Нет нищих, опухших от голода детей. Лес дает людям необходимый минимум. Бананы, манго, папайя растут всюду — протяни только руку. Но эти бамбуковые домики с крышами из пахи (Паха— плотное плетеное покрытие из высокой речной травы (Примеч. авт.)) или пальмовых листьев. Но настороженные взгляды матерей индеанок, следящих, успешно ли их дочери про дают пассажирам самодельные бусы. Но горы бананов, обмененные матросам на несколько зачерствелых булочек. Надо всем этим витал призрак заброшенности, отрешенности от мира, одиночества. Однажды этот призрак стал вполне зрим

Около пяти вечера раздался гудок. Очередная стоянка. Раздетый по пояс матрос втащил на пригорок два мешка и большую жестянку с галетами. Потом вернулся на судно, взял под мышку малыша лет трех и опять полез по почти отвесному склону. Изловчившись, ухватился одной рукой за корень, а другой — выкатил мальчишку наверх, в траву. Вслед за ним неловко карабкалась старуха с деревянным чемоданом. Под общий смех матрос вытолкнул на берег и ее. Никакого жилья поблизости не было, никто их не встречал Я все время боялся, что мальчик оступится и упадет с обрыва в воду.

Вахтенный дернул за ручку гудка. Малыш вздрогнул и присел на большую белую кастрюлю. Во время плавания она служила ему горшком, и, очевидно, возле нее он чувствовал себя в безопасности.

Машина дала задний ход Старуха с ребенком выпрямились, на мгновение лица их стали серьезными От них уходил веселый и добрый к ним мир. Женщина нагнулась, подняла мешки и пошла вдоль берега. Мальчик двинулся было за ней, но потом вернулся, подобрал кастрюлю, прижал ее крепко к груди и уже уверенно зашагал вперед. Судно снесло течением, и мы увидели в просвете леса четыре бамбуковых столба, увенчанные навесом из сухих листьев. Ни стен, ни окон. Ничего не обычного в этом жилье не было, так живут многие крестьяне-индейцы, но все почувствовали одиночество этих двоих. Мальчик еще раз обернулся, провожая взглядом уходящее судно.

— Эй, бабка,— неожиданно строго крикнул капитан,— достала бы мачете — вдруг змея, парень то у тебя босой.

Шел косой дождь ветер усиливался она не ответила

Как то, узнав о том, что я из газеты, ко мне подошел пожилой мастер нефтяник и, не поинтересовавшись даже из какой, начал рассказывать о том как обманывают рабочих в одной из иностранных компаний, взявших в концессию участок земли у перуанского правительства.

— Не платят сверхурочных, питание отвратное. В Икитосе никто из нас не догадался заключить трудовой договор ведь вербовщики заманивают людей на работу, обещая золотые горы. А когда человек приехал, деваться ему некуда. В перуанской государственной компании «Петроперу» условия много лучше. Но ведь вернуться из сельвы можно только с оказией. Вот и работаем за то, что дают.