Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1982 год

Признаюсь, мое благоговение перед могилой императора было отнюдь не бескорыстным, я очень хотел отделаться от Гарри и изо всех сил старался наглядно продемонстрировать ему лик смерти. Смерти вообще и смерти на море — в особенности. Однако Гарри оказался твердолобым.

— Мистер Восс, врачи говорят, что мои легкие не в порядке. Вы, я замечаю, тоже поверили в то, что я умру от чахотки. Но, если вас это не очень тяготит, я предпочел бы умереть на «Тиликуме», пересекая океан, чем в своей постели. Здесь, на берегу, мне остается только ожидать смерти, а там есть море, есть ветер, есть корабль и, главное, четырнадцать часов вахты, которая отвлекает меня от скорбных мыслей.

— Гарри, мой мальчик, плыви со мной до конца. Я сделаю для тебя все, что смогу.

На следующее утро мы взяли курс на Пернамбуку 1. 20 мая показался американский берег, а еще через день мы были уже в гавани.

1 Ныне порт Ресифи в Бразилии. (Примеч. ред.)

Три года находился «Тиликум» в пути. За вычетом куска американской суши между Атлантикой и Тихим океаном мы сделали вокруг Земли полный виток. Свой договор с Лакстоном я выполнил и имел полное право на 5000 долларов. Соответствующие телеграммы об этом я немедленно разослал. Но одновременно сообщил также и о том, что намерен пройти еще 6000 миль до Лондона.

Четвертого июля мы взяли курс на Англию. Мой напарник тут же отключился от приема пищи и мигом потерял те жалкие фунты, что нагулял на суше.

На экваторе «Тиликум» попал в штиль. Часами, днями, сутками — ни шквала, ни шквалика, ни легкого дуновения. Но если даже на море нет ветровых волн, то без зыби дело не обходится. Эти длинные волны прикатываются из районов, отстоящих на много тысяч миль. Там — дует ветер, а здесь — вас качает на волнах. Без поддержки ветра парусный корабль — игрушка зыби. Его переваливает с борта на борт так, что палуба становится дыбом. Паруса хлопают, блоки бьются о рангоут. Да еще в безветрии жара на экваторе страшенная, ни днем, ни ночью от нее спасу нет. Даже старые морские волки — и те впадают в меланхолию, заштилев в тропиках.

И вот представьте мое неописуемое изумление, когда при всех этих обстоятельствах однажды поутру Гарри вдруг раскрыл рот и заявил:

— Шкипер, я проголодался.

— Гарри, дружище, что бы ты хотел на завтрак? Может, глазунью из двух яиц?

— Я думаю, справлюсь и с тремя. И если можно, пожалуйста, еще тарелку овсяных хлопьев со сливками.

С этого дня еду стали готовить каждый раз на четыре персоны: одну — для Босса, другую — для Гарри, третью — для мистера Гаррисона и четвертую — для Гарри Гаррисона.

Со всеми хворобами, какие только не одолевали моего напарника, было покончено!

Детям вечно твердят: не оставляй ничего в тарелке, а то будет плохая погода. Видимо, в этом есть все же доля истины. Не прошло и двух дней с того знаменитого момента, когда Гарри принялся опустошать нашу провизионку, как пришел пассат. На этот раз уже в северном полушарии.

И пассат не подводил нас почти 2000 миль. Мы совсем размякли и начали уже вычислять дату прибытия в Лондон. Сколько у меня было из-за этого в жизни разочарований, сколько раз я зарекался заглядывать далеко вперед, и вот, пожалуйста, снова совершил ту же ошибку!

Морской царь опять внес поправки в наши расчеты. Примерно в тысяче миль от Азорских островов пассат покинул нас, и «Тиликум» капитально заштилел в знаменитых «конских широтах» 1. Но Гарри не унывал. Он стоял теперь вахту по 12 часов в сутки, а готовил в пересменку со мной — через день. Громко и фальшиво распевая какие-то песенки, он с великим удовольствием стряпал довольно сносные завтраки, обеды и ужины.

1 «Конские широты» — широты от 30° до 40°.— Примеч. пер.

Однажды Гарри сказал:

— Ну вот, они мне больше и не нужны.

— Кто тебе больше не нужен?

— Не кто, а что — подтяжки!

— Гарри,— сказал я,— очень рад за тебя. Вышвырни старые подтяжки за борт. А потом, будь добр, подай-ка мне провизионные ведомости.

Через несколько часов мне стало грустно: наши четыре едока так основательно похозяйничали в провизионке, что сомнений не оставалось: до Лондона нам харчей явно не хватит.

Поэтому, когда на семнадцатый день пришел наконец вестовый ветер, мы взяли курс на Азоры и 3 августа входили уже в гавань главного острова, Сан-Мигеля.

Не успели мы толком стать на якорь, как рядом задымил паровой баркас и к нам на борт спрыгнул портовый врач.

— Добрый день, сеньоры, откуда вы?

— Из Пернамбуку, сеньор.

— Пожалуйста, справки о состоянии здоровья, сеньоры.

— У нас их нет, сеньор...

Не успел я закончить фразу, как портовый врач резвым кузнечиком перескочил обратно на баркас и отпихнул его от нас метров на десять. Теперь я мог продолжать дальше:

— Мне сказали, что никакой справки не надо, сеньор.

— Выбирайте якорь, сеньоры, и следуйте к карантинному рейду. Всякая связь с берегом вам категорически воспрещается.

С этими словами вежливый врач был таков.

— Мы крайне нуждаемся в пище и воде, сеньор! — успел я только крикнуть ему вдогонку.

Мы подтянулись к карантинному рейду и стали ждать, как развернутся события. Я прикидывал, не податься ли сразу в Лондон. Если мистер Гаррисон и Гарри Гаррисон откажутся от своего рациона, то на двоих нас с Гарри продуктов, пожалуй, и хватит.

13-09

Тут мы снова услышали пыхтенье баркаса. Из его блестящей медной трубы валил дым, низко стелившийся над водой. Портовый врач подошел к нам с наветренной стороны и застопорил машину. На пятиметровой длинной штанге он протянул большую корзину.

— Утром мы вами займемся. И баркас пошел восвояси. Гарри заглянул в корзину.

— Мистер Восс, мы остаемся. Глядите!

Вино, холодная курятина, овощи, фрукты... и в количестве не меньшем, чем на четыре персоны. Совсем недурно...

Ночь мы безмятежно проспали, а утром соорудили грандиозный завтрак. Как видно, пропасть с голоду портовые власти Сан-Мигеля нам не дадут.

Около полудня баркас пришел снова.

— Вам можно сойти на берег. Из Лиссабона пришла телеграмма с разрешением. Вы же теперь мировые знаменитости!

Десять дней провели мы на острове, а тринадцатого августа подняли паруса. Теперь нам оставалось пройти всего 1800 миль.

Через десять дней Гарри заорал во всю глотку:

— Шкипер, шкипер!

13-10

Я высунул голову из люка. В полумиле от нас открылся маяк Силли — внешний форпост Английского канала.

Дул свежий вест, мы быстро шли вдоль британского побережья. Газеты ежедневно сообщали о продвижении «Тиликума», и в Лондоне уже заключались пари о точной дате нашего прибытия. На каких условиях заключались эти пари — мне неизвестно, но 2 сентября в четыре часа пополудни, когда мы вошли в Маргейтскую гавань, мол был заполнен людьми.