Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1982 год

Столбы, столбы... Да никак это долетевший до XX века отголосок древнейшего обряда ставить настоящие деревянные столбы — символы продолжения рода! Говорят, это единственная из восемнадцати фигур горки, в которой не участвовали мужчины — они присоединялись к девушкам после нее.

Хоровод между тем растет, подходят пришедшие с дальних концов села. Поблескивая орденами, Чупров закручивает горку в спираль, соединяет ее в огромный — на сотню сарафанов — круг, артистично перестраивает в шеренги, в квадрат, вновь в круг... Сменяют одна другую игры.

Сплетаются девицы руками в одну косу, плывут лебедушками, склонив набок голову:

Заплетайся, плетень, заплетайся!

Ты завейся, труба золотая!

Первая пара поднимает дугой руки, и под арку проходит вся змейка. А теперь уже:

Расплетайся, плетень, расплетися,

Ты развейся, камча кружчатая!

Твердая поступь, поклоны низкие, горделивая осанка, лица неподступные. Танцевальные узоры меняются, а вот и новая игра — венки вить. Платочки-венки на землю кидают...

Подыскался паренечек —

Перенял он мой платочек...

Ты отдай венок, пожалуй,

За тебя я замуж не иду —

Спереди некрасовитый

И совсем не становитый...

Парень поднимает платочек, настроение у девицы меняется:

Ты отдай венок, пожалуй,

За тебя я замуж пойду.

Вновь становятся горошницы на две стороны — «просо сеять»:

А мы просо сеяли,

Ой, дид-ладо, сеяли.

Сеют, урожай собирают, любят, женятся, род продолжают — все можно сказать языком народной хореографии. До чего удивительна, оказывается, природа этого праздника — красной горки! Вся жизнь крестьянская со всеми представлениями и образами, трудом и отдыхом, горестями и радостями вплелась в ее хороводы и песни. Воистину — простор уму, разгул душе. А ведь это не просто череда игр и хороводов, это театр, настоящий театр, в котором действо еще не оторвано от реалий жизни...

И вдруг чинность и степенность горки сдуло первыми же трелями гармони: кадриль, пляски, частушки — все парчовое великолепие смешалось в вихре. Представление было окончено, занавес опущен — и хлынула лавина народного веселья. Задыхалась, стонала гармонь, где-то далеко-далёко за СИНИМ лесом садилось, провожая горку прощальными отблесками, полуночное солнце. Горка не таяла до петухов и лишь под утро стала растекаться с тихими песнями по селу.

А утром Усть-Цильма вышла «страдать сено». Многие в нарядных сарафанах. Лица были умиротворенные и счастливые — как бывает, если в душе живет праздник.

Александр Миловский Усть-Цильма, Коми АССР

Станция в Диоро

Моя кровать напоминает клетку. Только вместо решетки на двухметровый каркас натянут тюль: москитная сетка. Бывают сетки пирамидальные, где укрепленный на стойках кровати тюль сходится наверху в одной точке. А есть и такие, что подвешиваются к кольцу, и ты оказываешься как бы под колоколом. Назначение у них одинаковое—защитить от мириадов жужжащих и кусающихся тварей.

Но ничто не поможет, если какая-нибудь часть тела окажется слишком близко от стенки. Тебя будут терзать и через сетку. А уж если есть хоть мельчайшая дырочка, на всю ночь втягиваешься в безуспешное предприятие — охоту на москитов.

Утром я неловко выкарабкиваюсь из-под сетки и внимательно осматриваю ботинки — случалось, что ночью там селится непрошеный постоялец — скорпион.

Электробритва спрятана в чемодан: электричества здесь нет. Существующий в лагере дизельный генератор используют лишь для электросварочных работ, ибо горючего в обрез, и оно дорого.

Работы у нашей бригады молодых специалистов из ГДР немало. На уроке, показывая малийским парням приемы и методы электросварки, учим ремонтировать сельскохозяйственное оборудование.

В бригаду — ее организовал и направил в Мали Союз свободной немецкой молодежи пять лет назад — специалисты приезжают на два-три года. Есть, правда, и старожилы, работающие здесь с самого начала.

...Общий завтрак подходит к концу. На улице перед учебным корпусом преподаватели-малийцы начинают свои занятия с общего построения. Ученики прибудут лишь через неделю, так что можно основательно подготовиться к будущим урокам.

Вилли со стопкой книг в руках устраивается в тени. Он — агроном и в Мали работает с 1969 года, с перерывом в несколько лет. Сейчас Вилли штудирует специальную литературу по тропическому земледелию.

К нему присоединяется Амади, не упускающий возможности побеседовать о сельском хозяйстве. Амади говорит по-немецки не хуже нас — он учился в ГДР. Сначала закончил сельскохозяйственный техникум в Альтенберге, а потом получил диплом инженера сельского хозяйства. Тема его дипломной работы: «Мероприятия по интенсификации растениеводства в ЦОСХ».

Аббревиатура ЦОСХ означает Центр обновления сельского хозяйства. В стране их насчитывается примерно пятьдесят. Благодаря таким центрам крестьянские дети из окрестных деревень получили возможность учиться. Они знакомятся с растениеводством и уходом за скотом. Обучение тесно связано с практикой — ребята работают и в поле, и на скотоводческих фермах.

— Начинать, однако, приходится с азбуки,— говорит Амади.— Необходимо, чтобы ребята умели вести конспекты и пользовались потом ими дома.

Через два года юноши возвращаются в свои деревни.

Мы работаем в ЦОСХ в Диоро. Когда бригада Союза свободной немецкой молодежи в 1967 году начинала свою деятельность, перед ней стояла задача ввести новые, более эффективные методы обработки земли и повысить продуктивность хозяйства.

Кое-какие машины — с бору по сосенке — в ЦОСХ уже имелись; из ГДР прислали полный комплект: тракторы, комбайны, сеялки. Преподавателям-малийцам тоже пришлось засесть за учебники, чтобы разобраться в незнакомой технике. Поэтому до начала занятий мы помогаем нашим коллегам-педагогам. Они сюда приезжают и из других центров.

Юноши-курсанты очень любят технику. Окончив курс обучения, многие стали трактористами на государственных фермах или машинно-тракторных станциях; самые способные направлены инструкторами в учебные центры.

Нашим специалистам очень трудно приходилось на первых порах. Климатические условия малийской саванны, песчаные бури, проносящиеся над высохшими, твердыми как камень полями, пыль, лезущая в глаза и уши, скрипящая на зубах, языковые трудности да и сам быт — все это поначалу непривычно. К тому же членам бригады приходится трудиться вдали от родины, от родителей, невест, жен и детей.

Но и когда кажется уже, что ко всему привык, Африка напомнит о себе.

Недаром в бригадной хронике есть такая запись:

«...И тут началась настоящая катастрофа — наводнение, какого малийцы не видели с 1924 года! Нигер с каждым днем поднимался все выше и выше и прорвал берегоукрепительные сооружения и у нас в Диоро. Обширная территория, прилегающая к Нигеру, оказалась затопленной. Вода смывала по полдеревни одним махом, множество людей покинули свои дома. И вот однажды четыре тысячи двести жителей Диоро, включая нас, оказались отрезанными от остального мира. Проселок, ведущий на Зегу, оказался под водой. Блокада продолжалась пять недель. Продукты были на исходе. Топливо для дизеля и газ для кухни кончались. Но однажды во второй половине дня в лагере появились Хельмут и Ханс из торговой миссии ГДР в Бамако — босиком, в засученных брюках они пятнадцать километров прошли по воде. Там, где проселок еще не был залит водой, нас ждал «лендровер» с продуктами. На двух лодках переправили продукты в Диоро. Там же вечером стали раздавать местным жителям необходимые лекарства и сухое молоко...»