Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1983 год

Кнопки звонка не было. Вместо нее висел конец веревки. Я потянул за него, и в глубине дома раздался перезвон. Дверь открыл пожилой саам. Это и был Василий Прокофьевич Коньков.

Я сказал, что интересуюсь народным творчеством саамов и хотел бы познакомиться с его работами. Он молча кивнул и пригласил в дом. Идя по коридору, я заметил, что веревка звонка тянется к оленьим рогам с подвешенным на них колокольчиком. Такие колокольчики оленеводы вешали на шею оленям, чтобы легче было их искать.

— Вы делали?

Коньков еще раз молча кивнул.

В комнате было много поделок из рога. В основном это были изделия последних лет.

Разговор наш начинался нелегко, но постепенно хозяин оживился. Принес типичный саамский нож, о котором мне раньше приходилось только слышать. За века ничего в нем не изменилось: узкое лезвие, шириной не более сантиметра, символическое изображение цветка на торце рукоятки, выполненной из корня, знакомый рисунок орнамента на ножнах, сделанных из оленьего рога и обтянутых кожей. Да, орнамент был знаком. Но техника его исполнения... До сих пор я не видел у саамов тиснения на коже.

Коньков наблюдал за моей реакцией с явным интересом. Потом рассмеялся:

— Давайте покажу, как это делается.

По его просьбе жена принесла кусок сыромятной кожи, намочив его предварительно в воде. Василий Прокофьевич тем временем обстрогал небольшую палочку, придав ее концу четырехугольную форму. Затем положил перед собой кожу и быстрым движением сделал на ней отпечаток, затем еще и еще.

— Вот и все.

Когда кожа высохла, на ней отчетливо проступил элемент орнамента, в основе которого лежал четырехугольник.

— Так еще мой дед делал, — сказал Коньков.

Этот кусочек кожи я храню и по сей день, вспоминая свое знакомство с Василием Прокофьевичем.

При каждой нашей встрече этот человек открывал мне все новые секреты саамских мастеров. Как-то он протянул мне поплавок из крученой бересты. С хитрой усмешкой попросил сделать такой же. После долгих попыток я понял — не справлюсь. Вокруг глаз Конькова сбежались веселые лучики. Он взял у меня полоску бересты, подошел к печке и приблизил бересту к огню. В один миг она завилась в тугой поплавок.

— Вот и все, — промолвил Коньков свою любимую присказку.

Жену Конькова зовут Мария Антоновна. В традициях женщин — шитье и вышивка бисером. В вышивке сконцентрирована вся орнаментика саами. Это сокровищница национального рисунка.

Как каждый мастер, гордящийся своим умением, Мария Антоновна не торопясь взяла в руки нитку бисера...

Перед ней не было никаких разметок, никаких образцов — саамские вышивальщицы работают сразу набело.

Начала с центра. Ловко закрепила четыре белые бисеринки свободным стежком — и на красном сукне ожила сердцевина распустившегося цветка... Потом уже, вышивая узор, мастерица традиционно прихватывала плотным стежком расстояние между каждой бисеринкой, причем не просто к сукну, но и к твердой войлочной основе.

Я стал внимательно рассматривать образцы вышивок, принесенные Марией Антоновной. Меня поразила геометрическая точность исполнения многообразных фигур: ромба, квадрата, овала и даже многоугольника.

— Как получается такая точность? — решился спросить я.

— Очень просто. Зная, сколько бисеринок на каждой нитке, высчитываю, сколько их должно быть на повороте, загибе или переходе.

— А почему в узоре нет черного цвета?

— Говорят, предки наложили на этот мрачный цвет запрет. Белый, голубой и желтый — любимые цвета саамов.

Действительно, в узорах преобладали именно эти цвета, и лишь иногда встречались синий, перламутровый, зеленый. Видимо, красота северного сияния сказалась на цветовой гамме орнамента.

Попытался я расшифровать и детали узора.

— Что означает эта волнистая линия?

— Это море, а это «манпель»,— показала мастерица на полукруг. «Манпель», или «пельман», на языке саамов означает полумесяц.

— А этот треугольник с петлями на углах?

— Птица...

Похоже, бисерная вышивка саамов аналогична орнаментам других народов, в основе которых лежат геометризованные изображения птиц, животных, растений.

Интересно в саамской вышивке достигается эффект глубины. Трехрядное оформление строится так: с внешней стороны — крупный бисер, в середине — средний, а на внутренний ряд идет мелкий. И словно объемным становится мир, переданный художницами: звездный купол, сопки, лисий след — петля, столь характерная для саамской вышивки.

Маршруты поиска свели меня, помимо Коньковой, с Прасковьей Петровной Захаровой, с Эмилией Константиновной Добрыниной, у которой собрана одна из богатейших коллекций вышивки, и с Марией Алексеевной Поповой. Они живут в Ловозере, пропагандируют как могут творчество саами, но, может быть, стоило бы подумать о художественном училище народного мастерства?..

Мне твердили и не раз: того, кто сумеет сделать керёжу (керресь), лодку-сани для езды на одном олене, вам не найти. Старые люди сокрушенно качали головами, говоря об этом, и с юношеским запалом объясняли ее удивительные качества. Меня поражало, с какой гордостью звучало в устах саами название «керресь»...

Очередной маршрут привел меня июньским полярным днем в поселок Мурмаши, вблизи Мурманска. Вдоль дороги разбросаны поросшие мхом валуны, покрытые кое-где талым снегом. На сопках еще лежит снег, слышится журчание ручейков, на одних деревьях набухают почки, на других — уже зеленеет листва. Горячее солнце сменяется холодным ветром, мокрыми снежными хлопьями. Наше северное лето...

Узнав в поселке, где живут саамы, я направился к одному из них.

— Осипов, — представился новый знакомый.

Был он немногословен. На вопрос, что умеет делать, ответил коротко:

— Все умею.

И действительно, он плел корзины, сети, арканы, делал лодки. Осипов вдруг вспомнил:

— Кережу делал.

— Кережу?!

Трудно было поверить. Впрочем, тут же появилось сомнение: последний раз Осипов делал кережу в юности, сейчас ему было семьдесят лет.

Я попросил мастера сделать модель. Он, смущаясь, показал покалеченную кисть правой руки. И тихо, будто оправдываясь, проговорил:

— Фашист проклятый… но я эту «кукушку» все-таки выследил и... Ну да ты сам делай, а я тебе помогу.

Мы вышли с ним на улицу, прихватив с собой ножовку и нож. Обходя двор в поисках бросового материала для модели, он рассказывал:

— Трудно было в старину передвигаться саамам зимой. И задумал однажды мастер-саам сделать лодку, плавающую по заснеженной лесотундре. Так появилась на свет керресь. Она сильно нагибалась на поворотах, но не перевертывалась. И хорошо маневрировала между деревьями, потому что длина и ширина ее соответствовали средним размерам оленя...