Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1987 год

Племена индейцев, живущие южнее эскимосов, тоже шарили по сусекам грызунов, хотя звериные закрома не имели для них первостепенной важности. Один американский географ вспоминал об экспедиции 1806 года в долину реки Миссури: «На привале наш проводник Сакагавеа отлучился, и мы видели, как он быстро-быстро тычет в землю острой палкой — как выяснилось, ищет норы грызунов. Нужное он нашел подле ствола дерева, оставшегося с паводка. Это были дикие артишоки, которыми грызуны запасаются на зиму в огромных количествах».

Через полвека инженер-топограф, работавший в тех местах, писал: «В вигвамах я не раз видел изрядные количества земляных бобов — по нескольку мешков. Эти овощи очень хлопотно собирать самим, поэтому индейцы совершают набеги на хранилища грызунов. Бобы, сваренные с буйволиным мясом,— довольно вкусное блюдо».

Чьи закрома опустошали индейцы, точно не было известно до 1919 года, когда биолог Верной Бейли догадался показать местным аборигенам рисунки различных грызунов. Так Бейли докопался до истины, которую знали самые наблюдательные люди из племени омаха. Своего друга, особый вид полевки, они называли «зарывающая мышь» и числили среди добрых героев легенд. Хотя до идеи честного обмена, как дакота, они не поднимались, а ограничивались чисто символическим выкупом, двумя бусинками например.

Омаха верили, что умные полевки складывают кучку земляных бобов на большой листок и на нем якобы перетаскивают их в свои подземелья. Мышиные склады заполнялись к середине осени, и тогда индейцы высматривали на сухой траве или по первому снегу, куда сходятся многочисленные следы грызунов. Найдя вход в нору, можно было угадать место хранилища. Где-то почва была податливей, где-то палка легче входила — опыт таких поисков передавался из поколения в поколение. Заядлые сборщики приносили в счастливый день по четыре пуда бобов и разных корешков! Бобы и артишоки составляли серьезную часть зимнего рациона племен. А луковицы майских ландышей, корешки пеоралеи, ипомеи и других растений были изысканным лакомством или снадобьем от разных болезней.

Индеец-сиу Чарлз Истмен, известный врач и писатель, вспоминал о своем детстве, прошедшем в вигваме родного племени: «Когда взрослые собирали водяные цицилии для еды, они поглядывали, нет ли поблизости псинчинчаха — растения с белой луковицей, величиной с огурец. Наверно, это был какой-то вид стрелолиста. Но псинчинчах рос на заболоченных берегах рек и озер, взять его в грязи было слишком трудно. Зато в хатках ондатр находили иногда по целому бушелю лакомых луковиц. Помню, все очень радовались таким находкам: не просто как даровому деликатесу, а как знаку доброго расположения к нам природы. Вот, дескать, и ондатры о нас позаботились. Уж так считали тогда наши взрослые».

Если крысы, хомяки, мыши, ондатры еще могут выжить после визита человека на их склады (часть кладовых надежно укрыта), то муравьи-медосборщики в куда худшем положении — ведь закрома находятся в их животах! Эти насекомые, собирающие нектар, живут в засушливых районах Северной Америки, Малой Азии, на юге Африки, в Австралии. Большая часть жильцов муравейников бегает за нектаром и приносит его муравьям-«бочкам». Те пьют, пьют нектар, пока брюшко не раздуется в чудовищный пузырь. Чтобы не лопнуть от неловкого движения, «живые соты» заранее прикрепляются к потолку муравейника. И уж оттуда — ни ногой. В муравейнике по меньшей мере тысяча таких «бочонков».

Индейцы на юго-западе США, аборигены Австралии считали медосборщиков изысканным лакомством. Сдуй пыль с муравья, надкуси брюшко — и пей кисловато-сладкую вязкую жидкость. По обычаю индейцев почетным гостям подавалось блюдо с шариками меда — головы муравьям заранее заботливо удаляли.

А даурские пищухи Маньчжурии и Монголии, хоть и не складывали никакой вкуснятины в животах, все равно погибали в неимоверном количестве. В голодные зимы пастухи скармливали скоту запасы пищух — стожки сена, наивно выставленные у входов в норки. Пищухи в этих местах живут огромными колониями, так что на полях бывало бессчетное число стожков, каждый весом до двух килограммов — солидное подспорье для домашних животных.

В первой половине нашего века, когда только осваивали промышленное применение сосновых семян, напасть популярности затронула белок. И в Европе, и в Северной Америке люди и прежде выкрадывали запасы шишек, которые рачительные белки закапывали в лесном мусоре, среди прелых листьев. Но с начала нашего века в США сборщики сосновых семян сообразили, что проще не лазить на деревья, не рубить их ради шишек, как это иногда делалось по недомыслию, а разыскивать беличьи заначки. Мало того, что в среднем тайнике трудяга припрятывала по сто килограммов шишек, а порой и того более: притом белка отбирала только лучшие шишки, от здоровых деревьев. Никакой сборщик по качеству не мог сравниться с ней. Еще один плюс: в беличьих заначках шишки сохранялись долго после того, как на соснах они раскрывались и осыпались. На рынке шишки, украденные у белок, стоили вдвое дешевле собранных нормальным путем.

В наше время уже не сыскать мест, где люди широко пользовались бы хозяйственными способностями разных зверей и насекомых. Разве что бортничество переродилось в значительную отрасль сельского хозяйства — пчеловодство, но в рядах современных ульев нет ничего от былого наивного отношения человека к природе. Эскимосы и индейцы оставили полевок, ондатр и других грызунов в покое в первые десятилетия нашего века, так что ученые едва успели в деталях зафиксировать подобную практику. Огороды и парники, конечно, надежнее. С этим не поспоришь.

Отголоски набегов на норы все же бессмертны — ими полны мифы народов разных стран, благодарных своим, скажем прямо, недобровольным помощникам.

В. Задорожный