Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1987 год

Эльдорадо действительно существовало. Хотя и в более скромном виде, нежели в воспаленном алчностью и желтой лихорадкой сознании конкистадоров.

В центральной части Колумбии между двумя цепями Анд простирается обширное плоскогорье-альтиплано. На нем с доколумбовых времен обитали индейские племена чибча-муиска. Число жителей этого альтиплано к началу XVI века достигало миллиона человек. В их владениях не было ни золотых жил, ни золотоносных песков. И тем не менее никакие другие племена не могли соперничать с чибча-муиска в богатстве. Ибо на территории, занимаемой ими, находились единственные изумрудные копи и единственное на севере Южной Америки месторождение каменной соли. У доколумбовых индейских культур соль ценилась даже не на вес золота — дороже.

Самым могущественным среди раннеклассовых государств региона было Баката. (Кстати, отсюда и название столицы современной Колумбии — Богота.) На его территории, в кратере давно потухшего вулкана, находилось необыкновенной красоты озеро. Именно здесь было основное святилище государства, именно здесь жрецы приносили главные жертвы богам. Покрыв тело золотой пылью — вот откуда родился образ Эльдорадо,— вождь ступал на небольшой плот и в сопровождении верховных жрецов выплывал на середину озера. В воду летели самородки, изумруды, золотые предметы культа. А затем вождь и сам торжественно окунался в священные воды...

Несмотря на лихорадочные усилия, конкистадорам так и не удалось обнаружить легендарное озеро. Прошло несколько веков, и за поиски Эльдорадо принялись ученые. После долгих и бурных споров они пришли к заключению (хотя полного единомыслия в данном вопросе не существует и поныне), что сокровища чибча-муиска сокрыты на дне вулканического озера Гуатавита, расположенного километрах в шестидесяти к северо-востоку от Боготы...

Наше восхождение к гребню кратера заняло менее часа, но отняло много сил. Вопреки первому впечатлению, склон оказался довольно крутым. Его устилала высокая — выше колена — подушка из жестких и колючих трав и кустарников, сплетенных буквально намертво. Идти приходилось как по болоту — мы проваливались, выбирались на твердую «почву», снова проваливались. Гребень кратера этого потухшего вулкана лежит выше трех тысяч метров, и, помимо прочего, недостаток кислорода вполне определенно давал о себе знать.

Но вот наконец перед нами озеро. Правильные круглые очертания, до противоположного берега — метров сто, глубина, как мне сказали, около сорока метров, а на сколько уходит вязкая толща ила — одному богу известно. Цвет воды туманно-зеленый. Да это, собственно, и не вода, а взвесь ила, в которой не видно даже опущенной по локоть руки.

Меня потрясло царящее вокруг безмолвие. Ни души, ни звука. Красивейший уголок, одно из тех мест, где можно прикоснуться к прошлому, почувствовать, как оно проникает в душу, осознать бездонность истории. Озеро и сегодня осталось своего рода святилищем. Сюда добирается лишь тот, кто испытал манящий зов старинной легенды, кто ценит эти минуты одиночества между невероятно синим небом и непостижимо зеленой водой...

Владения наркомафии

Лошадей седлали при жидком свете керосиновых ламп. В конюшне, как и во всем поселке, не было электричества. Ночь выдалась холодной, и тепло животных казалось от этого вдвойне приятным. Лошади всхрапывали и переступали по земляному полу. Запах седельной кожи и конского пота причудливо переплетался с терпким ароматом неведомых ночных цветов.

Выехали затемно, чтобы встретить восход солнца уже у цели. Дробный стук копыт звучал ватно, приглушенно — вся долина была до краев заполнена облаками. На ночь они прижимаются к лесистым склонам и словно дремлют, а поутру воспаряют, согретые теплыми лучами рассветного светила.

Тропа становилась все круче. То и дело лошади с шумом продирались сквозь заросли колючего кустарника. Мы двигались почти ощупью и неожиданно очутились посреди бурлящего горного потока. Лошади переправились по брюхо в воде, с трудом балансируя на скользких голышах, устилавших дно. Во все стороны летели брызги; заливавшая сапоги вода казалась ледяной. И снова вверх, и снова вброд...

Синий предрассветный полумрак сменился молочной белизной утреннего тумана. Проводник в предупреждающем жесте поднял руку. Лошади встали. Под звонкую и чистую мелодию птичьего хора облака медленно взмыли в небо. Взору открылась панорама изумрудных хребтов, подернутых серебристой паутиной десятков водопадов. Чуть впереди плоскогорье было прорезано узким каньоном, прошитым пенной нитью бурлящей реки. А вокруг, вызывая безотчетное смятение своим равнодушным величием, в золотом сиянии восходящего солнца высились многометровые силуэты каменных истуканов. Плато Идолов. Молчаливые хранители вековых тайн, они словно вросли в каменистую почву, застыли во времени, давно забыв тепло создавших их рук.

Таким открылся мне археологический парк Сан-Агустин. Он лежит на юге Колумбии, неподалеку от экватора. Его территория — площадью свыше 500 квадратных километров — включает несколько хребтов Центральной Кордильеры колумбийских Анд, образующих каньон верхнего течения реки Магдалены — главной водной артерии страны. Этот край, до сих пор малообжитый, на протяжении веков был для индейцев доколумбовой эпохи местом ритуальных погребений. И поныне высятся здесь каменные изваяния, служившие тысячи лет назад надмогильными памятниками и атрибутами религиозных культов.

Время замерло не только для статуй-истуканов. Оцепенение царит и среди местных жителей. Район Сан-Агустина никак не назовешь процветающим. Глинобитные лачуги с подслеповатыми окошками выстроились вдоль единственной улицы поселка. После нескольких часов верховой езды неимоверно хотелось пить, и я уговорил проводника постучаться в покосившуюся щелястую дверь одной из хибарок. Нам открыла испуганная индеанка в видавшем виды пончо. Просьба принести воды ошарашила ее совершенно: «Сеньоры хотят нашей воды?» Изумление стало мне понятным, когда в мятой кружке, пережившей, судя по всему, не одно поколение хозяев, женщина принесла ржавого цвета жидкость, отдающую совсем не свойственным чистой воде ароматом. Жажда прошла сама собой.

Край этот, впрочем, известен не только археологическими реликвиями Сан-Агустина. По недавним подсчетам 14 800 гектаров колумбийской территории занято плантациями кустарника коки. Он выращивается и здесь, на склонах горных хребтов в верхнем течении Магдалены. Без малого 15 тысяч гектаров — цифра может показаться не очень внушительной. Особенно если ее сравнить с 32 тысячами гектаров посадок в Боливии или с полями коки в Перу, простирающимися на 88 тысячах гектаров. Однако не надо забывать: в практикуемом наркомафией «международном разделении труда» Колумбии отводится прежде всего роль центра переработки полуфабриката в сверхчистый наркотик и экспортной базы готовой продукции. С точки зрения глобальных интересов южноамериканских кокаиновых баронов, выращивание коки в Колумбии — побочный промысел. Но ведь каждый из этих 15 тысяч гектаров может дать несколько тонн листа. Теперь можно прикинуть денежные суммы, которые стоят за этим. Из тонны листьев коки получают 3,5 килограмма кокаина, а стоимость килограмма сверхчистого наркотика может достигать нескольких миллионов долларов.