Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1991 год

И в прошлые посещения мне нравилось ходить по затененным длинным улицам города, протянувшимся по террасе вдоль Амура. Величие реки и исторических событий всегда согревало меня. Слепое обожание этого заброшенного и никому не нужного края вызывало боль и обиду за трудолюбивых и терпеливых людей. Но я никогда не мог смириться с мыслью, что места эти — рыбный и золотоносный Клондайк — напрочь обворованы нечистыми на руку ведомствами. Трудно себе представить размеры доходов местной горной и рыбной промышленности. И это никак не отразилось на лице города. Колониальное убожество и этот оскорбительный лагерный быт с выгребными ямами, полуразрушенные дома как будто бы свидетельствовали о пронесшейся здесь в давние времена золотой лихорадке. Увы, золото в амгуньских песках не иссякло, но печать разбойного пренебрежения к нуждам напрочь ограбленного населения видна здесь на каждом шагу...

Возможно, это традиция. В 1906 году при населении 7000 человек город имел 260 тысяч рублей дохода и... свыше 70 трактиров. «Это буквально город пьяниц», — свидетельствует современник. Впрочем, далее он перечисляет количество проходящих судов и грузов, из которых только 20 процентов (1 миллион пудов) российских и вчетверо больше иностранных. Да, было отчего запить.

Через пару дней, когда на мелководье среди десятков мертвых горбатых рыбин возник стройный силуэт нашего надувного «Охотска», нас посетил представитель капитана порта.

— Как у вас с разрешением на выход? — осведомился гость, мельком оглядывая нашу восьмиметровую надувнушку.

— Ждем наряд с пограничного КПП, добро из Владивостока получено.

— Однако, судовую роль покажите,— в узких прорезях глаз сверкнули коварные искорки.

— Так ведь не судно у нас,— резко отшучивается Анатолий.— Нет у нас водоизмещения, один воздух. Палубы, трюма и дымовой трубы...

— Вижу, что ничего нет.— Проверяющий шутки не поддержал.— Где огнетушители, где спасательные плоты, где...

— Так все сооружение — сплошной спасательный плот...

— Короче, добро на выход вы не получите,—гость собрался уходить.

— А если мы спустим воздух, погрузим корабль на телегу и пойдем вдоль берега, вы понимаете?..

— Где вы телегу и лошадь найдете? — Проверяющий расслабился, улыбнулся и вдруг махнул на нас неопределенно, мол, сгиньте, и отправился восвояси.

Солнце припекало, но за сопками за правым берегом Амура клубились на большой высоте белесые зловещие рогульки — признаки тайфуна, уже захлестнувшего потоками ливней Владивосток.

— Ну если погранцы не появятся, как обещали, снимаемся и уходим.

Теперь уже почти зловеще и с нетерпением мы топчемся среди бревен лесопильни, с надеждой поглядывая на тропу в камышовых зарослях, окаймляющих «крейсер». Только через час на ней возникла легкая и стройная фигура человека в зеленой фуражке. Александр Черенков, капитан, оказался любезным и обходительным офицером и неплохим собеседником. То, что мы выходим в море в ранге надувного матраса, а не судна, его как будто позабавило.

— Я в курсе, — просто сказал Александр и щедро украсил зеленым штемпелем «ОТХОД» не только нашу «бумагу», но и несколько памятных вымпелов. Мы обмякли, стравив «пар» от предыдущего визитера, и бросились поднимать грот. Анатолий занимает место на руле, Володя в носу на кливер-шкотах, а я едва успеваю запрыгнуть на бортовую гондолу нашего корабля, тут же подхваченного свежим нордом, тянущимся к центру далекого тайфуна.

Ровно сто лет назад в такой же теплый июльский вечер Антон Павлович Чехов, отчаявшись найти ночлег на берегу, на гиляцкой лодке добрался к стоящему на рейде пароходу. Позднее на нем он отправился в свое знаменитое путешествие в поисках «прочих физиономий» острова Сахалин. Нам тоже перед дальней дорогой пришлось стать на якорь у обрывистого правого берега. Высаживаться мы не рискнули. Тысячи погибших рыбин сплошь устилали пляж. Другие в ссадинах и даже с вырванными боками завершали таинственный обряд гибели ради жизни выметанных где-то выше по течению икринок. Впрочем, среди рыбин были и «серебрянки», набитые золотистой икрой, но тоже обреченные на гибель. Недоумение по поводу этой «свежей, но неживой» рыбы рассеял еще в первый день пребывания тут какой-то бич, появившийся в нашем лагере среди раскиданного на бревнах багажа.

Основания для такой встречи были налицо. Дело в том, что еще за месяц до путешествия я и Анатолий перестали бриться. Теперь вместе с Володей — красивым рыжебородым варягом — мы являли занятное зрелище и притягивали контингент людей, жадно ищущих общения и выпивки. Бич держал в руках две роскошные горбуши и из разноцветья растительности на наших лицах выбрал седину.

— Эй, борода, — шагнул он в мою сторону, — держи рыбу.

— Спасибо, мы только что отобедали, — отмахнулся я от доброхота, — вон ее сколько,— добавил я, показывая на ворочающихся «пьяных» рыбин в мутной воде.

— Так та отравлена, не гляди, что «серебрянка». — Бич назвался Сашей и приступил к длительной осаде. Он пояснил, что в сезон нереста крупные заводы, каких в городе «комсомольской юности» навалом, потихоньку сбрасывают всякую химию и травят рыбу. После такого разъяснения можно было не сомневаться, что Саша и нам предлагал на дегустацию выловленные руками экземпляры «свежей, но неживой» рыбы. Забегая вперед, добавлю, что до самого устья и даже в лимане нам попадались странные спутники, прятавшиеся в тени нашего мелко сидящего судна. Одуревшие скитальцы, видимо, с напрочь атрофированным нюхом, они словно бы спрашивали у нас: «Люди добрые, где тут Амур, куда нам на нерест идти, не подскажете?..»

Сооружение, именуемое тримараном «Охотск», демонстрировали мне, «главному штурману», еще в Воронеже. «Капитан» Анатолий и «главный матрос» Володя катали меня по глади водохранилища, показывая мореходность конструкции. «Смотр» этот не я учинил. Мы решили коллегиально прийти к единому мнению: годится или не годится для Охотского моря плавсредство, от которого Морской регистр воротит нос, называя надувные суда в лучшем случае «спасательными плавсредствами». Тримаран, впрочем, прошел морское крещение еще на Белом море, где ребята ходили... по следам моих гребных маршрутов на «пелле-фиорд» — пластиковой лодке ленинградского завода «Пелла», для которой я моделировал древние пути мореходов вдоль Поморского берега.

Но... Что греха таить. Каждый из нас в душе давно решил: на Охотское море любой ценой. И потому, поглядывая на воронежское небо в поисках какого-нибудь шквала, имитирующего суровые условия океанского плавания, мы подхваливали детали корабля, его оснастку и всякие мелочи быта; например, бачки для пищи из нержавейки с уникальной системой автономного кипячения воды с помощью миниатюрной паяльной лампы с противоветровым экраном.