Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1991 год

Впрочем, деревне было не до меня. Под знойными лучами солнца с неба, казалось, облупилась синяя эмаль. Обнажились сухие серые своды, словно мертвое ложе океана, покинутое водами. И травы, и кусты на поляне вокруг хижины, как и по всему лесу, окрасились в охристые цвета тревоги и умирания. От земли шел запах, как от пепелища. Даже родничок меж камней, даривший мне радость своим журчанием, едва сочился, процеживая сквозь мох свои животворные капли. Мне пришлось выкопать ямку и вставить туда пустые скорлупки кокосовых орехов, чтобы всегда иметь под рукой хоть небольшой запас скапливающейся в них свежей воды. Но лес начал страдать. Пальмы опускали все ниже свои огромные резные листья, как человек, сраженный отчаянием, опускает руки. Где-то в чаще тревожно кричали павлины. Иногда ветер приносил оттуда тошнотворно сладкий запах трупов павших лесных антилоп.

Засуха обернулась страшной бедой для деревни. Солнце выжгло посевы риса. И хоть в деревне был кое-какой запас продуктов и люди могли дотянуть до начала дождей, но раджа, владеющий этими землями, был полон решимости собрать причитавшуюся ему долю урожая.

Однажды, гуляя неподалеку от своей хижины, я вдруг услышал удары барабана и заунывное пение, больше похожее на стон толпы. Пройдя через поредевший лес, я вышел к поляне и застыл в тени деревьев как вкопанный, поняв, что стал свидетелем обряда, видеть который не дозволялось ни одному мужчине.

На поляне было более двух десятков девушек в ярких, праздничных одеждах, умащенных сандаловой пастой. Девушки танцевали — взявшись за руки, быстро шли по кругу, одновременно вскидывали руки, прогибались в талии и пели, все время пели, почти не раскрывая рта. Бой барабанчика, который держала одна из танцующих, стал все убыстряться, все быстрее двигались босые ноги, изрезанные о сухую траву. Дыхание танцующих стало прерывистым, хриплым, по лицам текли капли пота, зрачки закатывались в трансе.

Среди танцующих я увидел Нандини. Ее глаза сияли потусторонним страшным огнем безумства, губы покраснели, как от жарких поцелуев.

Одна из девушек, не прекращая танца, сорвала с себя платье и, отбросив его в сторону, стала извиваться, как змея в любовном экстазе. Ее примеру последовали другие, в том числе и Нандини. Я впервые увидел ее крепкое тело — бедра, налитые женской силой, руки, вьющиеся змеями. Капли пота выступили в темно-коричневой ложбинке между зрелых грудей с задранными вверх сиреневыми сосками. Что-то тревожное, противоестественное было в этом танце любви, лишенном радости, больше похожем на человеческое жертвоприношение.

Я чуть не вскрикнул, когда у Нандини подкосились ноги и она упала голой спиной в колючую траву так, словно это было ложе из лепестков жасмина. Она, кажется, не почувствовала боли, потому что продолжала извиваться на земле, запрокидывая голову, словно в любовном томлении, прогибалась в талии и бесстыдно раздвигала ноги. Треугольник тени под нежной округлостью живота хищно кидался то вниз, то вверх.

Радом с ней одна за другой простерлись в пыли другие девушки с оскаленными в страсти зубами и разметавшимися прядями волос. Я больше не мог смотреть на это и бесшумно повернул назад в чащу, обдумывая смысл обряда, давно забытого в моей родной деревне. Я понял, кому отдавались в страсти эти девушки, чью любовь призывали. Бог Индра — повелитель грозы и небесного огня — должен был возгореться страстью при виде обнаженных девственных тел и пролить животворный дождь на иссохшую землю. Подобные обряды значат только одно — засуха стала нестерпимой, и если не помогут танцы, то какое еще жертвоприношение совершат жители деревни? Эхо барабанчика в ушах становилось все нестерпимее. В ноздрях стоял невесть откуда взявшийся запах крови. Страшные смутные предчувствия теснились в сознании до тех пор, пока оно само собой мягко и естественно не погрузилось в блаженное забытье.

Меня нашли под вечер те самые девушки, которые исполняли ритуальный танец заклинания дождя. Нанди вместе с подругами привела меня в чувство, отвела податливого и неуклюжего, как щенка, в мою хижину и даже прислала на другой день крестьянина, знакомого с искусством врачевания. Он дал мне пожевать какие-то пряные зерна, а потом, насыпав на ладонь жгучего желтого порошка, вдул мне его поочередно в обе ноздри. Я чуть не расстался с жизнью от беспрерывного чихания. Но надо признать, что после этого в голове у меня окончательно прояснилось, и я даже смог выпить кувшин молока, который принесла мне из деревни Нандини. Пока я смиренно лежал на циновках, она убрала мою хижину, залила свежего масла в светильник, сложила рядом с очагом охапку сухого хвороста. Я отстраненно следил за девушкой, хлопотавшей по дому, и думал, чем-то все это кончится...

А утром, когда я открыл глаза, то увидел Учителя, сидящего на циновке рядом со мной. Казалось, он дремал, прикрыв веки. От него веяло давно забытым покоем и надежностью. Ощутив мое пробуждение, он открыл глаза и улыбнулся.

— Ты далеко ушел.

— Я сбился с дороги, — ответил я, понимая, что не о моем путешествии через джунгли идет речь.

— Я помогу тебе вернуться.

— Ничего не получится, — с горечью сказал я. — Я не могу стать дваждырожденным. Я ощутил дыхание жизни. Но это принесло мне только новые страхи и сомнения.

— Ничего, они падут во мрак забвения, и просветлеет твое сознание, тогда откроется путь к новой силе. В сокровенных сказаниях настоящим человеком называется тот, кто обуздывает чувства, не потворствуя себе, кто незлобивостью терпеливо удаляет зарождающийся гнев, подобно тому, как змея сбрасывает старую кожу, освобождается от привязанностей. Это — истинный путь брахмана. Это — твоя дхарма. Первый шаг к прозрению ты уже сделал. Ты сломал скорлупу тела, разрушил преграду, которая отделяет обычного человека от могучих потоков Космоса. Когда ты овладеешь брахмой, тогда ты будешь готов дарить и принимать любовь. А пока смирись и не терзай свою совесть. Даже посвященным не дано видеть всех последствий своих поступков. Но тебе пора знать, что, ступив на путь дваждырожденного, ты стал звеном великой цепи, протянувшейся из прошлого в будущее. Ты стал членом братства, которому уже тысячи лет, и каждый обладатель брахмы — его бесценная часть.

— Но почему Нандини не может стать дваждырожденной? Будь и для нее Учителем.

— Увы, ей не дано. Мы не знаем, почему одни дети рождаются способными повелевать брахмой, а другие лишены ее. Самое удивительное, что не имеет значения ни сословие, ни богатство. Можно научиться упражнениям, закаляющим тело и дух, но нельзя заставить сердце прозреть. Женщины дваждырожденные — мы зовем их апсарами — от обычных мужчин могут родить детей, способных ощущать брахму. Но от простой женщины ребенок со зрячим сердцем рождается очень редко. Нас с каждым годом становится все меньше, и поэтому никто из дваждырожденных не должен вступать в браки с простыми людьми.