Журнал «Если» - «Если», 2012 № 11

Пипс дышал адской смесью угарного газа, закиси азота и едких сернистых соединений, находившихся под давлением около восьмидесяти фунтов на квадратный дюйм. Чтобы имитировать для э-делла-пэ привычные экологические условия, пришлось немало потрудиться, но в конце концов дело было сделано, и Пипс водворился в палате, где чувствовал себя весьма и весьма комфортно. Вот только мне, чтобы находиться с ним в одной комнате, требовался космический скафандр, поэтому наши первые сеансы я ухитрился провести, сделав стены проницаемыми для света и звука. Впрочем, я не вполне точен. На самом деле макромиты последнего поколения способны превращаться в абсолютно прозрачное окно, просто воспроизводя с внутренней стороны любые световые волны и звуковые колебания, которые падают на них снаружи, так что речь здесь идет скорее о проекции, чем о проницаемости.

Зато теперь, чтобы пообщаться с Пипсом, мне достаточно было только шагнуть сквозь прозрачную мембрану, закрывавшую вход в его палату, и меня тотчас окружал пузырь из тонкой, но очень прочной пленки, внутри которого сохранялись пригодный для человека воздух и нормальное атмосферное давление. Новейшая система работала прекрасно и была очень удобной, хотя меня порой отвлекала от работы цепочка пузырьков поменьше, которые подлетали из коридора, чтобы пополнить запас свежего воздуха внутри кокона. Инженеры торговцев клятвенно обещали, что уже совсем скоро они сумеют создать устройство, обеспечивающее каждое находящееся внутри подобного пузыря существо привычной силой тяжести. Впрочем, если не задерживаться в палате слишком долго, лишний вес не превращается в пытку.

О'кей, попробую описать Пипса, а вы попытайтесь представить это существо, и пусть вам повезет. Вообразите себе несколько толстых, но гибких пятифутовых П-образных скоб, стоящих вертикально и соединенных между собой короткими отрезками садового шланга. А теперь представьте себе еще несколько скоб меньшего размера и еще более гибких, которые прикреплены к своим старшим собратьям без всякого видимого порядка и под самыми разными углами. Некоторые из этих меньших скоб способны тереться друг о друга, производя звуки, которые могут расслышать разве что летучие мыши. Порой, впрочем, этот тончайший писк переходит в омерзительный скрип, по сравнению с которым царапанье железа по стеклу звучит как музыка Моцарта.

— Приветствую тебя, друг! — сообщила переводящая машинка Пипса, преобразуя его инопланетный английский в тот, который я мог слышать. — Надеюсь, ты готов распахнуть свой ум навстречу сиянию истины? — Пипс, похоже, успешно преодолел тот религиозно-этический кризис, из-за которого он попал в мою клинику.

Я слегка откашлялся, дожидаясь, пока мое желание высказать все, что я о нем думаю, сойдет на нет.

— Не могли бы мы хотя бы сегодня оставить в стороне разницу в наших религиозных воззрениях и поговорить о чем-нибудь другом? — предложил я наконец.

— И таким образом упустить, быть может, последнюю возможность спасти твою душу? Я тоже устал от бесконечных споров, аргументов и контраргументов, но ты мне небезразличен, поэтому я готов сделать все, чтобы убедить тебя в справедливости моей точки зрения. Не говорил ли я, что одиннадцать биллионов моих компатриотов безоговорочно верят в слово, начертанное рукой нашей высокопочитаемой пророчицы Рогмент? Неужели ты способен подумать-вообразить, будто одиннадцать биллионов э-делла-пэ могут ошибаться?

Когда-то я считал себя лютеранином, но это было еще в детстве, поэтому моя способность оценивать даже земные религии вызывала значительные сомнения у меня самого. И все же, если судить по тому, что я услышал от Пипса, пророчества почтенной Рогмент были явно не для меня.

— Я слишком мало знаю, чтобы оценить… — начал я.

— Это так! — с энтузиазмом пискнул Пипс. — Но после того как я помолился о тебе Чистейшей, на меня снизошло озарение.

— Вот как?

— Твоя проблема заключается в незнакомой системе ценностей. Я проделал глубокое исследование-изучение земных религий и нашел одну, которая почти полностью совпадает с откровениями, дарованными нам великой Рогмент.

— И что же это за религия?

— Ты знаком с иудаизмом, друг? — спросил Пипс, и я почувствовал, как мои брови сами собой поползли вверх.

— Кое-что слышал, — осторожно сказал я. — Но почему ты считаешь, будто иудаизм и учение Рогмент имеют что-то общее?

— Я открыл для себя факт-реальность после того, как ты любезно разрешил мне подключаться к земным поисковым машинам.

Ничего такого я Пипсу не разрешал, однако продвинутые пришельцы частенько подключаются к нашим информационным системам самостоятельно.

— Я воспользовался дифференциальным поисковиком под названием «Каменный философ», — продолжал маленький инопланетянин. — Сначала я ввел в строку поиска слово «Вселенная» и запросил его перевод на всех известных земных языках, а потом прогнал результаты через эту превосходную переводящую машину, которой обеспечили меня тсф.

— И каким образом это привело тебя к иудаизму?

— «Вселенная» на иврите звучит как «олам», а это слово является однокоренным к глаголу «алам», что значит «скрывать»…

Я с умным видом кивнул: через поле моего зрения справа налево побежали невидимые для Пипса голубые буквы еврейского алфавита. Они двигались, как и положено, справа налево, поскольку мой инфомат работал в справочном режиме, однако теперь я слышал и слова на иврите, которые переводящая машинка Пипса воспроизводила в нормальном звуковом диапазоне, и их английский перевод… Что поделать, таковы были издержки высоких технологий торговцев.

Впрочем, через пару секунд я кое-как разобрался в этой звуковой каше.

— Я не сомневаюсь, что за словом «Вселенная» может скрываться много всего… — Пипс попытался разразиться визгливым хихиканьем, но не преуспел. — И только одна не-вещь способна прятать-скрывать сама себя. Одним словом «олам» иудеи выразили самую суть нашей веры. Вселенная, которая включает в себя все, что является вещами, объектами, на самом деле не что иное, как маска. А тебе известно, что носит эту маску?

— Попробую догадаться. Может быть, Бог?

— Берегись! Попытка дать имя тому, что не может быть поименовано, названо и классифицировано, что даже представить себе невозможно, способна увлечь на неверную тропу даже мудрейших из мудрых: Если не веришь, спроси у ангела.

Под «ангелом» Пипс подразумевал Хаксель. С тех пор как я в качестве эксперимента познакомил моих пациентов друг с другом, Пипс называл ее именно так. Поначалу я решил, что Пипс просто ошибся, и во всем виновата некоторая созвучность английского слова и имени инопланетянки, но потом мне стало известно, что э-делла-пэ узнали о существовании гуюков задолго до того, как с ними столкнулись торговцы, и относились к ним с невероятным (и это еще мягко сказано) почтением. К счастью, Пипс направил свои прозелитические усилия в основном на Эла и на меня, очевидно, посчитав Хаксель в достаточной мере спасенной. Как бы там ни было, теперь мне ежедневно приходилось в обязательном порядке навещать э-делла-пэ вместе с Хаксель.