Журнал «Если» - «Если», 2012 № 12

Она обернулась.

— Скоро ты все узнаешь, Мо, обещаю. Ты важен.

— Мы увидимся снова?

— О да, в некотором смысле. Как-никак нам многое предстоит сделать, мне и тебе.

Она вновь развернулась, сошла с дорожки и двинулась по бурой зимней траве во тьму парка. И исчезла.

Теперь Бергу надо живо добраться до дома Шеррера и вернуться к выполнению задания: найти Гейзенберга, поговорить с ним и принять проклятое решение. Но куда, черт побери, исчезла эта женщина? Ему хотелось это знать. И нужно знать, если уж на то пошло, поэтому он достал «беретту» из кармана и двинулся за женщиной: по промерзшей зимней траве и потом, насколько он видел, через кусты к платановому дереву.

Звон в ушах, головокружение, тот самый миг тошноты, ощущение чего-то — электричества? — в воздухе, и больше ничего. Она исчезла. Никаких отпечатков на траве, и совершенно непонятно, как она скрылась.

Было облачно, темно, к тому же начал падать снег. Однако дом Шеррера должен находиться где-то в том направлении, через этот небольшой парк, вниз по Зиштрассе и в сторону озера. Разве миг назад небо не было ясным? Он поднял воротник, засунул «беретту» в карман и пошел.

12 августа 1944 года

Мо Берг и два его приятеля, Энрико Ферми и Пауль Шеррер, сидели на складных планчатых стульях за весьма шатким деревянным столиком в кафе «Маджоре» в швейцарской деревушке Динелла. Метрах в двухстах от них к западу проходила граница с Италией, где Мо и Энрико оставили свои велосипеды. То, что они их оставили, удовлетворило как итальянских карабинеров, так и швейцарских пограничников — и те, и другие лишь бросили взгляд на паспорта Ферми и Берга и махнули им рукой: проходите. Трудно даже было поверить, что идет война.

Берг чуть улыбнулся и позволил себе расслабиться на минутку. Вот они, все трое с кружками пива перед собой, Шеррер с сигаретой, спокойные и невозмутимые, насколько только можно, смотрящие на Лаго-Маджоре, на дальнем берегу которого виднелся Локарно. Безоблачное небо и солнечный свет, легкий прохладный ветерок, смягчающий летний зной, в то время как они втроем — двое ведущих физиков мира, а третий лишь посредственный бейсболист — обсуждали, как спасти мир.

Они были единственными посетителями маленького кафе, владелец которого, исполнявший также обязанности официанта и повара, принес им пиво и удалился готовить бутерброды, поэтому можно было позволить себе разговаривать, почти не таясь.

— Спасибо, что приехали. Я знаю, что путешествие было не из легких. Но у меня появилась новость о кое-какой возможности.

— Относительно Гейзенберга? — спросил Мо. Информация должна быть благоприятной, иначе Шеррер не стал бы прикладывать столько усилий.

— Да, старина, о Вернере. Через несколько месяцев ему позволят посетить нас.

— Да ты шутишь, — не поверил Ферми. — Германия не разрешит ничего подобного. Об этом должен будет знать сам Гитлер, а он никогда не допустит ничего подобного.

— Я сам так думал, Энрико. Но как-то одна из моих студенток — выдающаяся во всех отношениях — сказала, что мы смогли бы сыграть на тщеславии Гитлера. И вот мы состряпали цикл семинаров и пригласили Вернера приехать в Швейцарскую высшую техническую школу и выступить первым.

— И это сработало? — недоверчиво спросил Берг.

Шеррер улыбнулся.

— Я хочу кое-что показать, — объявил он, последний раз затянулся сигаретой, погасил ее в глиняной пепельнице и полез в нагрудный внутренний карман пиджака.

У Берга мелькнула мысль, что Шеррер достанет оружие — но это глупо, ведь они все друзья, не так ли? И действительно, это оказалось всего лишь письмо, все еще в конверте, хотя и открытом.

Шеррер вручил его Бергу со словами:

— От Вернера Гейзенберга.

Берг раздвинул верхний, разрезанный край конверта и достал письмо. От руки, очень красивый почерк. На немецком, конечно же.

Берг стал читать его вслух — тихо, но все же так, чтобы его мог услышать Ферми:

Мой дорогой Пауль.

Надеюсь, ты в полной безопасности и здравствуешь в своем уютном окружении в Цюрихе.

Здесь жизнь порой осложняется, как ты можешь себе представить. Хуже всего — бомбардировки союзников. На данный момент мы в безопасности, вдали от целей, которые можно было бы счесть подходящими для авиации мистера Черчилля или мистера Трумена [18] Гарри Трумэн (1884–1972) стал президентом США только в 1945 году. , но я все-таки беспокоюсь о сохранности своей семьи. Все мы должны жертвовать собой ради Отечества, но я с готовностью подвергнул бы риску собственную жизнь, лишь бы жена и дети пребывали в безопасности. И я крайне признателен, что герр Гитлер уже дважды позволил мне оставаться с семьей, когда мы в поисках условий, пригодных для работы, перемещали с места на место наши лаборатории Uranverein.

Эта работа изнурительна и требует от меня огромного напряжения мысли и значительной энергии. Однако время от времени я проделывал кое-какие математические изыскания по развитию теории S-матрицы и с удовольствием могу сообщить, что у меня не только имеется интересный доклад для твоего небольшого собрания, но также и то, что герр Гитлер лично одобрил мое предстоящее выступление.

Так что я крайне признателен за приглашение и счастлив сообщить, что сумею присутствовать на собрании. Я с нетерпением ожидаю встречи с тобой и всеми своими старыми друзьями в Швейцарии в Высшей технической школе, где, уверен, в наше прискорбное время проделано множество интересной работы. С нетерпением ожидаю увидеть и услышать всех коллег, а также искренне надеюсь, что мой доклад вызовет у них некоторый интерес.

Элизабет и дети были рады приглашению, однако не смогут присутствовать. Они передают привет и желают тебе и твоей семье всего наилучшего. Кристина, в частности, надеется вскоре увидеться с твоей маленькой Лизой в лучшем, более спокойном мире. Я же повидаюсь с тобой, мой друг, через несколько месяцев — и с величайшим предвкушением ожидаю этой встречи.

Берг поднял глаза:

— И он подписался — Вернер.

Он откинулся назад и взглянул на Ферми, который недоверчиво качал головой, а потом оба уставились на Шеррера, так и сиявшего улыбкой.

— Как тебе это удалось, Пауль? — поразился Берг. — Гейзенберг? В Цюрихе? В разгар войны? Как ты вообще сумел связаться с ним и передать приглашение?

— Пауль, — склонившись над столом, подключился Ферми. — Ты знаешь Вернера так же, как и я. И ты должен понимать, что это означает. Он должен предполагать последствия этого письма. Ты ведь согласен?

Улыбка Шеррера угасла.

— Да, Энрико, конечно. И мы должны воспользоваться возможностью, поскольку Вернер, несомненно, ждет этого от нас.

— Воспользоваться? — переспросил Берг. — Джентльмены, да у него же мишень на спине, и он носит ее с самого начала войны. Вы считаете, что он желает принести себя в жертву на встрече, которую ты запланировал?