Журнал «Если» - «Если», 2005 № 01

— Угу… — буркнул я.

— А чего такой хмурый? — спросил мужик, немного помолчав.

— День неудачный, — буркнул я.

— А чего — неудачный? — удивился мужик.

— Рассказать? — вдруг зло спросил я.

— Расскажи… — охотно кивнул мужик.

И тут меня прорвало. И я стал рассказывать. Не про ухо, конечно, а про весь день — с самого утра.

— Слушай, мужик. Утром я вылил кофе на штаны. Опрокинул чашку, случайно локтем задел, ну и все. А штаны светлые. А мне на работу ехать.

— Тоже мне, проблема… — цыкнул зубом мужичок.

— Да это только начало… — усмехнулся я. — Короче, пока я штаны застирывал и сушил…

— У тебя одни штаны что ли? — удивился мужичок.

— Последние, — кивнул я. — Все остальные в стиральной машине лежат, я их уже три дня вынуть и развесить собирался. Есть, конечно, еще рваные джинсы, но за них меня бы мигом с работы выгнали. Ой, черт, до сих пор ведь лежат в стиральной машине, сгнили уже небось… — я задумался.

— Ну, застирывал последние штаны… — напомнил мужичок.

— Ну да, застирывал. Времени прошло много, и я решил ехать на работу через центр, чтоб побыстрее.

— У тебя машина? — покосился мужичок.

— Была, — кивнул я мрачно. — Ты слушай, слушай дальше. Еду я через центр, ломлюсь сквозь пробку, пять метров проехал — остановился. Проехал-остановился… На работу опаздываю дико.

— А кем работаешь? — спросил мужичок.

— Программистом, — кивнул я. — Кстати, как тебя вообще звать?

— Леонид… — степенно кивает мужичок.

— Понимаешь, Леонид… Можно Лёня?

— Можно и Лёня…

— Понимаешь, Лёня, и вот еду я на своем драном «Жигуленке» с крылом свежепокрашенным…

— А что с крылом? — цыкнул зубом Лёня.

— Да я машину ставил во дворе, утром выхожу — крыло всмятку. Какой-то урод приложился и уехал… Короче, слушай, еду я, и вдруг мой «Жигуль» глохнет. И не заводится! То ли мотор треснул, то ли тросик какой-нибудь, то ли шланг лопнул… Не знаю. Короче, все, каюк машине. Что делать? Бросить посреди полосы и ехать на работу? Или буксировать к тротуару? Короче, я поймал мужика, и он его отбуксировал с проспекта до дому — это долгая история. Звоню из дома на работу, мол, такие дела, сломалась машина, пятница, сегодня никак не появлюсь, лады? А мне отвечают: ни фига, приезжай сейчас же, тут у начальника к тебе важный разговор. Хватаю такси, еду в офис, поднимаюсь наверх и жду два часа в коридоре, пока наша светлость Михаил Павлович изволит принять. А наша светлость мне заявляет: Александр…

— Ага, Саша, — кивает мужичок.

— Ой, сорри, не представился: Саша Тимченко. Так вот, начальник заявляет: Александр, с этого понедельника вы у нас уже не работаете… Говорю: это с какой радости? А он: а вот так у нас усё поменялося… Я говорю: это, конечно, прекрасно, что у вас усё поменялося, как только я последний проект закончил, да только нельзя было меня предупредить заранее, что проект последний и пора мне искать другую работу? А он руками разводит. Ладно, говорю, тогда еще один наболевший вопрос: а что у нас по зарплате? А он говорит: не волнуйся, в бухгалтерии получишь за последний месяц. Я говорю: пардон, и это все?! А он изумленно так: а что ты хотел? А я говорю: а что мне три месяца морочат голову какими-то грядущими выплатами, и отпуск у меня был такой, как у нормальных людей больничный бывает — четыре раза по неделе, причем зимой, причем за свой же счет! И мало того, в последние месяцы забросали с ног до головы левыми делами! Которыми я вообще не должен заниматься! Меня на работу брали как программиста — по чему?

— Почему? — переспрашивает Лёня.

— По охранным системам как программиста! Так?

— Так? — удивляется Лёня.

— Так! — киваю я. — Но тогда вопрос: с какой радости на меня повесили настраивать компьютеры секретаршам, если что случается? А у них каждый день случается. Мало того — еще и интернет-сайт фирме делать! Это нормально? Скажи, Лёня? Разве меня брали на работу сайты делать? Может, мне вам еще полы в офисе мыть? Берите себе дизайнера на отдельную ставку! Так нет же, я три месяца вам пахал от зари до зари по проекту, кроме того, сайт делал и секретаршам все настроил, а все потому, что мне сказали: это очень-очень нужно и больше некому. И намекнули, что за все сверхурочные выплатят в конце сезона двойной оклад! И вот конец сезона и чего? Где сверхурочные? Где отпуск?

— А он?

— А он отвечает: не знаю, кто там шо намекал, но ежели положены сверхурочные — это усё решает бухгалтерия, приходи после выходных за деньгами, скока есть по ведомости — усё получишь, нам чужого не надыть. И руками разводит.

— Да… — говорит Лёня.

— Это еще не все! Это пятница, вечер. У меня — первые выходные за три месяца. У друга моего лучшего, Кольки, юбилей на даче. Шашлыки, шампанское, фейерверки — все как у людей. Учились вместе, каждый год собираемся, традиция. И вот мы едем вдвоем с Аллой.

— Жена?

— Подруга. Любимая. Была. Встречались целый год, только последнее время почти не виделись, потому что эти суки…

— Завалили работой без выходных, — кивнул Лёня.

— Ну да. Короче, едем на электричке. Потому что машины нет. В электричке начинаем ругаться. Алла мне начинает: ты меня не любишь, тебе на меня наплевать, я для тебя пустое место… Ну, все как полагается, сам знаешь, Лёня, эти истерики женские… А у меня неудачный день. Короче, приезжаем. Поздно. Все — веселые, шашлык давно съели и за водкой уже два раза ездили. Наливают штрафную. А потом еще штрафную. И еще. И пока я общаюсь с друзьями, которых сто лет не видел, пока рюмку за встречу, рюмку за юбиляра, рюмку за сдохшую машину, рюмку, чтоб найти хорошую работу, рюмку за компанию, снова рюмку за Кольку… В общем, Алла куда-то — шмыг. И в какой-то момент я уже смотрю — они уже там с Барановым шу-шу-шу да хи-хи-хи, и она у него на коленях сидит, а он ее лапищей своей по животу гладит!

— И?

— А что, этого мало?

— Дело молодое, — философски замечает Лёня. — Кому мало, кому много. От ситуации зависит, от отношений. Ну, и ты чего сделал?

— А ты бы чего сделал?

— Я… — он задумчиво смотрит на дорогу, — налил бы ей бокал шампанского, увел бы в сад на луну смотреть, обнял, поговорил…

— М-да… — говорю я. — Не знаю. Короче, я точно не помню, что я им сказал… Но сказал им всем, что про них думаю. И про нее, и про козла этого Баранова, и про Кольку, кажется, тоже. Хлопнул дверью и ушел на последнюю электричку…

— Ну-у-у… — укоризненно протянул Лёня. — Не мальчик ведь уже, дверями хлопать из-за бабы. Годиков-то сколько?

— Двадцать восемь… — Мне вдруг действительно стало очень стыдно.

Лёня помолчал, задумчиво цыкая зубом — от этого из его рта вылетали короткие фиолетовые вспышки.

— И все? Все неприятности? — спросил он наконец.

— Ну… — Я вдруг замялся: то, что произошло со мной в лесу, вдруг показалось далеким и непонятным. — Ну, еще у меня какой-то глюк в лесу был по пьяни. Не помню уж, что там случилось… Но вижу я теперь… глазами… плоховато, скажем так.