Александр Тертычный - Жанры в арсенале современной журналистики

Беседа наряду с интервью, опросом является важным аналитическим жанром журналистики, опирающимся на использование диалогического, вернее, «полилогического» метода получения информации. Беседа достаточно широко использовалась на страницах прессы на протяжении многих лет. Искушенному знатоку журналистских жанров хорошо известны, например, «Беседы за „круглым столом“», которые многие годы велись на страницах (еще советских) «Литературной газеты», «Известий», других изданий. В настоящее время мы тоже можем встретить этот жанр в прессе.

Иногда жанр беседы отождествляется с жанром интервью. Однако это отождествление необоснованно, хотя у названных жанров и есть общие черты. Прежде всего — двусоставность текста. Одна часть его «принадлежит» одному участнику беседы (интервью), другая — другому. И в беседе и в интервью есть обмен мыслями, репликами. Однако между жанрами существует очень важное различие. И заключается оно прежде всего в той роли, которая отводится журналисту-интервьюеру и журналисту-собеседнику, что оказывает существенное влияние на содержание самих текстов интервью или беседы. Если в роли интервьюера журналист может ставить только вопросы, а отвечает на них интервьюируемый, то именно последний и формирует основное содержание публикации, ее характер (в частности, позитивный или критический).

Журналист-собеседник является равноправным, наряду со своим партнером по коммуникативному акту, создателем содержания будущего текста. Поэтому вопросно-ответной форме обмена мыслями, присущей интервью, в беседе будет соответствовать обмен «равноправными», равнозначными репликами, суждениями, размышлениями. Когда журналист берет интервью, то он может лишь задать направление размышлениям интервьюируемого. А то, будет ли реально содержание публикации фактологическим, оценочным или каким-то иным отображением обсуждаемого предмета, предопределят главным образом ответы интервьюируемого.

Как бы ни старался интервьюируемый быть объективным, он в любом случае будет рассматривать предмет обсуждения со своей позиции, с позиции имеющихся у него знаний, представлений, стереотипов, установок. Поэтому он произвольно или непроизвольно будет вести речь о тех сторонах предмета, которые положительно коррелируются с этой позицией, и опускать то, что ей противоречит. Другой участник беседы также имеет свою позицию и рассуждает о предмете будущего выступления, исходя именно из нее. Однако то, что в беседе участвуют два равноправных партнера (или несколько), повышает шанс объективного освещения предмета разговора. Это происходит в силу того, что журналист (или другие участники беседы) может находиться на своих особых позициях, которые будут ориентировать его на освещение иных аспектов, иных качеств, достоинств, недостатков, связей обсуждаемого предмета.

Таким образом, в отличие от неизбежно одностороннего «монистического» освещения предмета обсуждения в интервью в беседе будет проявлено многостороннее, полифоническое видение предмета обсуждения, что, несомненно, повышает объективность его освещения.

(Всеобуч. № 1. 1999)

Насущные вопросы обсудил с Машей Мокровой Ник Перумов, наделавший много шума своим продолжением «Властелина колец». Кроме того, он выдумал свой собственный мир, Хьервард, населенный злобными хоботярами, стеноломами, ногогрызами и брюхоедами. Сейчас на его счету несколько серий («Кольцо тьмы» — продолжение Толкиена, «Летописи Хьерварда», «Техномагия»…) и отдельных книг («Не время для драконов», «Планета Армагеддон», «Русский меч»…).

Маша: У Вас нестандартное понимание Света и Тьмы. По ходу чтения возникает сочувствие тьме, а свет, наоборот, выступает как нечто эгоистичное и жестокое. Вы такой умный или выпендриваетесь?

Перумов: В традиционной фантазии правило «свет = добро, тьма = зло» укоренилось очень прочно, главным образом благодаря «Властелину колец» Дж. Р.Р. Толкиена. Признаюсь, мне довольно быстро наскучил этот стандарт. Кроме того, я люблю темноту и звезды. Как Блейк. Или Уайльд. Это упрощение, но в каждой шутке есть доля шутки. Мой принцип, которому я стараюсь следовать в своем творчестве, — нет изначально плохих, нет изначально хороших. Добро не может быть с кулаками, иначе оно перестанет быть добром. Поэтому Свет и Тьма у меня это скорее Сохранение и Развитие — которое, как известно, может быть весьма болезненным, как, например, роды. Должен сразу сказать, что я не принадлежу к поклонникам сатанизма, я атеист.

Маша: Но ни во что не верить нельзя. Во что же верите?

Перумов: В справедливость силы.

Маша: Вы очень реалистично описали характеры гномов, эльфов и прочих персонажей. Они были придуманы вами из головы?

Перумов: Все, что мы способны помыслить — так или иначе, продолжение нас самих. Эльфы — может быть, отражение какой-то возвышенной части нашей души, которая боится смерти, которая стремится к консервации, к сохранению существующего порядка вещей. «You want to live forever?», — как пел «Queen». Но, попутно, это и осознание того, что эта мечта бесплодна, что бессмертные существа, расплодившись, очень быстро заполнили бы нашу Землю. И они вынуждены были бы принимать какие-то драконовские меры по ограничению рождаемости.

Гномы — это, наоборот, то, что наше земное, плотское, разгульное, основательное, Здравый смысл. Гномы дружественны людям в отличие от эльфов, которые всегда считались непознанными, непознаваемыми, необычными и опасными. С гномами больше торговали…

Маша: Вы пишите в «Земле без радости»: «…Гномы, хотя ростом и не вышли, зато лучше их в постели никого нет, и даже самый здоровый хуторянин-бугай самому захудалому гному в подметки не годится». Не гномы, а какие-то сексуальные спецназовцы… Идея суперсексуальности гномов основана на интуиции или на научных данных?

Перумов: Отчасти на научных. Как известно, избыток половых гормонов ингибирует рост костной ткани. В народной смеховой, скоморошьей культуре это нашло отражение: «Ростом мал, да в… удал».

Маша: Люди, которые отзываются о ваших книгах, часто замечают какие-то ошибки в описаниях, например в описаниях боев…

Перумов: Бывает. Предположим, в начале книги какого-нибудь второстепенного героя зовут одним именем, а когда он появляется второй раз, его имя слегка изменено, просто потому, что я его уже забыл. А редакторы сейчас работают спустя рукава…

Заметив меня и фотографа с кружками пива, Перумов возмутился:

— Господа девушки пьют пиво! Во времена моей молодости… девушки не пили пиво. Предложить девушке пиво было смертельным оскорблением.