Александр Тертычный - Жанры в арсенале современной журналистики

Комментарий, посвященный высказыванию Г. Зюганова, в основе своей имеет два момента. Первый — установление несоответствия осуществленного Зюгановым отождествления Ленина со святым угодником. Несоответствие это выводится из некоторых дел Ленина (закрытии монастырей). Второй — обыгрывание ошибочного употребления Г. Зюгановым вместо словосочетания «были похоронены» глагола «хоронились», который несет совершенно иной смысл (он означает, что кто-то «хоронил себя», т. е., в переводе со старорусского, «где-то прятался»), И в том и в другом случае в результате рождается ирония, легкая насмешка над автором высказывания.

Такой же художественный прием использован и в комментариях, посвященных журналистами высказываниям других депутатов.

Особенность данного материала заключается в том, что он составлен из фрагментов. Каждый такой фрагмент, в принципе, может быть опубликован как отдельный мини-текст и при этом не потерять своей цельности, свойственной самостоятельному журналистскому произведению. В то же время сведение этих мини-текстов под «крышей» одного заголовка приводит к созданию самостоятельного, но не существующего вне объединенных «фрагментов» текста. Самостоятельность его возникает в силу того, что отдельные мини-тексты объединены одним и тем же журналистским замыслом, местом и временем действия.

Авторы отдельных высказываний как бы объединяются в одного их автора «Правого Депутата Думы», который высказывается по поводу своих действий, связанных с первыми шагами нового парламента. А этому «Депутату» противопоставлен «Журналист» со своим комментарием по поводу таких высказываний и, разумеется, стоящих за ними депутатских действий. То есть в таком «объединенном» тексте просматривается структура (хотя и намеченная «штрихами») обычного, развернутого, цельного комментария.

Сатирический комментарий имеет «родственника» не только в «лице» аналитического комментария, но и в «лице» фельетона. С этим жанром его роднит прежде всего цель выступления. Она заключается в том, что, как и фельетон, сатирический комментарий нацелен на высмеивание определенных человеческих недостатков, пороков, промахов самого разного плана.

Однако если сатирический комментарий «обходится» в основном такими средствами, как ирония, насмешка, то основным методом полноценного фельетона является сатирическая типизация. Иными словами, в фельетоне автор выставляет на осмеяние не единичное, неповторимое явление, а явление, ставшее типичным, явление, «лики» которого можно встретить в самых неожиданных местах, в самых разных сферах жизни.

Проигрывая фельетону в уровне обобщения жизненных явлений, в наборе выразительных средств, сатирический комментарий выигрывает в оперативности, и это делает его незаменимым художественно-публицистическим жанром.

Отличие этого жанра от информационного жанра «мини-истории» состоит в полноте, насыщенности «развертки» соответствующих своих сторон, языковой образности, наглядности. Подобному типу текста в художественной литературе соответствует рассказ. Публикации данного типа очень часто появляются на страницах популярной западной периодической печати (например, известного в мире журнала для семейного чтения «Ридерс дайджест») и поэтому достаточно полно исследованы [38] См.: Bowman W. The ABC of short story writing. London, 1976. . В житейских историях описываются некие эпизоды из жизни людей, их поступки, различные ситуации, коллизии, т. е. все то, что может быть обозначено как «бытие человека». Житейские истории создаются с помощью художественного метода, т. е. основную роль в рождении таких текстов играет авторская фантазия. Именно она рождает не существовавшие на деле ситуации или «обрабатывает» то, что имело место в реальной действительности, доводя «исходный материал» до реально возможного в том или ином конкретном случае художественного уровня (с точки зрения повышения образности, остроты содержащихся в материале коллизий, неожиданности поворотов в развитии отображаемых событий и пр.).

Однако в отличие от собственно художественных произведений житейские истории, которые пишут журналисты, как правило, обладают более приземленным, близким к документальному характером отображения действительности, схематизмом в развитии сюжета, использованием присущих газетной речи языковых штампов, устоявшихся стилистических оборотов.

Определенная близость житейской истории в указанном плане к журналистским публикациям иных жанровых групп (например, корреспонденциям) все же не мешает отнести ее именно к художественно-публицистическим жанрам. Это отнесение обосновано прежде всего использованием авторами таких историй в качестве основного инструмента создания произведения художественного метода отображения действительности.

(АиФ. № 4. 2000)

«Девушка, давай погадаю. Я же по лицу вижу, хочется тебе судьбу свою узнать».

Катя внимательно посмотрела на женщину, сидящую около зоомагазина на Арбате. Вроде не цыганка (им девушка уже давно не доверяла) и одета прилично. Выпитые только что в кафе два бокала шампанского придали девушке смелости, и она протянула гадалке руку.

«Так, родимая, со здоровьем у тебя все в порядке, болеешь редко. Правильно грю? И умом Бог не обидел. Правильно грю? А линия жизни… Нет, не буду я с тобой разговаривать. Забери свои деньги, все равно больше ничего не скажу. Иди с Богом».

«Дура какая-то», — подумала Катя, и сунув в карман пятидесятирублевую купюру, быстро пошла к театру Вахтангова, где была назначена встреча с клиентом. Клиент — пожилой армянин в кожаной куртке, с золотыми перстнями на пальцах и толстенной цепью на шее — уже ждал ее…

Обслужив Вагиза, как представился армянин, Катя отправилась на Тверскую, где была ее традиционная «точка». Других клиентов в эту ночь не было. А под утро, как назло, забрали в «ментовку». Доблестные стражи порядка периодически забирали «ночных бабочек» в отделение для, как они говорили, выяснения личности. Но на этот раз составлением протокола, вопросы которого Катя знала наизусть, дело не ограничилось. Решив, очевидно, выпендриться перед начальством (для этого, наверное, и съемочную группу «дорожного патруля» позвали), руководство отделения милиции пригласило православного священника, который должен был образумить и вернуть девушек на путь истинный…

Отца Константина приглашение в милицию не удивило. До этого он не раз выступал в детских приемниках-распределителях, в женских тюрьмах и колониях. Читая «заблудшим овцам» проповедь, он обратил внимание на молоденькую девушку, не сводившую с него глаз.