Журнал «Юный техник» - Юный техник, 2007 № 07

Дима долго уговаривал меня поехать с ним в его любительскую лабораторию. Я поупиралась, а потом, конечно, согласилась.

Художник Ю. САРАФАНОВ

Двухэтажный дом был деревянным, основание его — сильно подточенным гнилью, вызванной, очевидно, влажностью и временем. Но лаборатория оказалась самой настоящей. Даже творческий беспорядок был налицо.

На кухне сидела девушка лет восемнадцати. Дмитрий сказал:

— Познакомься: Таня — наш консультант.

— Консультант?! — удивилась я.

Дмитрий серьезно кивнул.

— У тебя, конечно, тоже есть выбор, — заметила Таня, — ты можешь уйти. Но тогда ты навсегда останешься ребенком. Если ты не можешь довериться старому другу, то вряд ли сможешь обратиться к кому-то другому.

Я прикусила губу. Татьяна была права.

Татьяна встретилась со мной глазами. Последней моей мыслью было: «Она что, меня гипнотизирует?»

Потом — черная дыра вместо воспоминаний.

Когда открыла глаза, поняла, что уже стемнело, я валяюсь на диване у Дмитрия в лаборатории, а Таня пытается привести меня в чувство. Я села. Голова вроде не сильно кружилась. Встала, посмотрела на часы. Было уже около восьми.

Очевидно, эксперимент не удался. Я вышла в коридор и начала одеваться. А о чем тут говорить?.. Все, что услышала вслед, было Димкино:

— Такси вызвать?

Не попрощавшись, я вышла за дверь. Только приоткрыв дверь подъезда, поняла, что в город неожиданно вернулась зима. Небо было морозно-чистым. Было немного холодно без шапки и в весенней одежде. По пути я не встретила ни одного прохожего, хотя было еще не поздно. Машин тоже не было.

Поняв, что город совершенно пуст, я решила вернуться. Шла я правильно, но дом оказался другой. Немного поколебавшись, я все-таки толкнула дверь подъезда и вошла внутрь.

Это был мой подъезд, только стены не исписаны, да и кодовый замок не стоит. Дверь нашей квартиры была открыта, будто специально для меня.

Едва перешагнув порог кухни, я окунулась в день и свет. Если это и было воспоминанием, то ему было не менее тридцати четырех лет.

За столом сидела мама.

— Где ты была? — спросила она. — Я знаю, уроки давно закончились.

— Я задержалась в школе.

Я поняла, что она меня видит насквозь, и не придумала лучшего, чем играть свою роль.

— Врешь. Я звонила твоей однокласснице. Она сказала, что ты давно пошла домой.

Судя по обстановке, я году в семьдесят втором, мне примерно двенадцать. Именно тогда я перестала расти.

— Объясни, где ты была! — настаивала мама.

— Гуляла, — просто ответила я.

— Она гуляла! Я уже все нервы себе перетрепала, не зная, где ты и что с тобой!

Мама не любила, когда я без предупреждения задерживалась.

— Но я же пришла… — примирительно произнесла я.

— А ты знаешь, который час?

— Нет, — соврала я, понимая, что назревает скандал. Ожидания оправдались. Мама перешла почти на крик:

— Ты уже взрослая! Когда научишься отвечать за свои поступки?

Это была самая банальная родительская фраза. Возможно, потому я и завелась.

— Тогда я не хочу быть взрослой!

Мы обе вышли из себя, и в итоге наговорили друг другу много злых слов. В конце концов, мать выбежала из кухни в слезах. Я тоже ревела. За годы я не стала ни хуже, ни лучше.

Тем временем картина вокруг изменилась. Я все еще была на кухне, но в другом воспоминании. Мама и папа ссорились.

— Если ты не можешь обеспечить семью, зачем тогда ее заводил?! — кричала на отца мама.

— Я не виноват, что нам не выдали зарплату.

— И что теперь? Прикажешь нам всем подохнуть с голоду? А Настя?

— Я займу денег.

— Да? А отдавать? Чем ты будешь отдавать?

— Шла бы ты… — начал отец и повернулся ко мне: — Иди в свою комнату.

Я послушалась. Помню, что было дальше — папа и мама валились от усталости, убивая себя на нескольких работах одновременно. Отношения в семье в тот период оставляли желать лучшего. Я поняла: не хочу таких проблем. Не хочу их усталости, раздражительности и отношений на грани развода.

Не хочу одиночества взрослых, когда некому о тебе позаботиться.

Не хочу вымышленной любви, которая превращается в ненависть. Не хочу верить в то, что выдумали о светлом будущем. На самом деле, у нас все будет так же.

Неожиданно я поняла, что за стеной — куча народа.

Я в третий раз вошла на кухню. Там было много родственников. На головах женщин — черные платки. Они сидели за столом. Я узнала этот день — поминки бабушки. Меня заметила тетя Настя, в честь которой меня назвали, и подозвала к себе. В ее руках был фотоальбом. Мы стали разглядывать старые бабушкины фотографии, начиная с тех, где она молодая, красивая и сильная, заканчивая теми, где она больная и побитая временем. Время согнуло ее, сделало ниже, покрыло лицо сетью морщин. «На десерт» мне достались фотографии с похорон.

Как все это безысходно! Какая тоска!

— Дорожи тем моментом, в котором ты есть, — сказала мне тетя Настя, — такой, какая ты есть сейчас, ты уже никогда не будешь…

Я согласилась с ней. Мне не нужны перемены, если они принесут только боль и разочарование, если они уничтожат ту, которая есть сейчас. Я не хочу больше меняться. Но картина изменилась.

Я снова оказалась на улице. Откуда-то лилась музыка, и я пошла на эти звуки.

Посреди большой площади стояли две карусели. Одна мчалась все время, не останавливаясь, вторая делала оборот, и люди из очереди на площади сменяли тех, что уже прокатились. У каруселей стоял Дмитрий — в смешной цветной кепке и ярком костюме.

— Ну, — спросил он, кивнув на карусели, — какая больше нравится?

— Даже не знаю, — отвечала я, — на одной с ума сойдешь крутиться без остановки, на другой можешь не успеть накататься.

— Не хочешь — не катайся, — сказал Дима и отвернулся, будто меня больше не было. Вообще.

Я обиделась, но тут же передумала и хотела дернуть его за цветастый рукав, но….

Я снова стояла на кухне в старом родительском доме.

Мама опять сидела напротив, у окна.

— Ну, вот и ты, — улыбнулась она. — Выбрала карусель?

— Пока нет.

— А, по-моему, выбрала. Бесконечную. Не хотела становиться взрослой?

Я молча кивнула.

— Ну и как? Понравилось?

— Нет, нисколько. Все сливается в одну сплошную серую полосу, — призналась я.

Я уже начинала все понимать. Да, я действительно уже много лет тяну однообразные дни. Бесцельно. Нет ни боли, ни радости. Боюсь плохого, а потому не замечаю хорошего. В общем, катание не в радость.

— Да, чуть не забыла, — сказала мама и протянула мне мою старую куклу. — Возьмешь?

— Возьму, конечно. Спасибо, — сказала я и… открыла глаза.

Я очнулась в лаборатории на кухне. Оказалось, что я вовсе никуда не падала, а сеанс, или не знаю, что это было, продолжался не более пятнадцати минут. Куклы со мной, конечно, не было, и я подумала, что нужно будет купить. Почему бы и нет?