Журнал «Юный техник» - Юный техник, 2000 № 06

Не музей, а почти что сказочный замок. Сюда лучше всего приходить летом. Тогда можно увидеть динозавров и прочих чудищ прямо на зеленой лужайке во дворе музея.

Найти Палеонтологический музей имени Ю. А. Орлова в Москве очень легко. Если выйти на станции метро «Теплый стан» и посмотреть, в какую сторону движутся стайки школьников, вы наверняка придете к удивительному зданию из красного кирпича, напоминающему средневековый замок с кованой оградой и круглой сторожевой башней.

Впрочем, про башню — разговор особый. А пока скажем, что строили этот комплекс на краю Битцевского лесопарка очень долго. Конечно, не со Средневековья, но все же многие успели увериться, что его не достроят уже никогда.

И все же стройка была завершена. На свет появилось здание, каких, наверное, не много в мире. Здесь все, от архитектуры и интерьеров и до территории, служит основному назначению музея, превращая набор окаменелостей и муляжей в цельное художественное произведение.

Миновав фойе с гардеробом, билетной кассой и лотками книг и сувениров, вы поднимаетесь по короткой пологой лестнице к невысокому барьеру, и… перед вами разверзается бездна. Казалось бы, просто зеркальные пол и потолок отражаются друг в друге. Но тем не менее у посетителей появляется возможность хоть раз в жизни заглянуть в бесконечность.

Ощущение настолько сильное, что у многих кружится голова и приходится хвататься за барьер.

Противоположную от него стенку Бездонного Колодца образует цветное керамическое панно-рельеф: стилизованные, но вполне узнаваемые животные и растения как бы сплетены в Древо жизни, увенчанное медальоном с изображением представителей Homo sapiens — молодой женщины с ребенком. Благодаря зеркалам Бездонного Колодца вся композиция повторяется бессчетное число раз — и видишь нескончаемый поток поколений живых существ, среди которых лишь керамический кружок, словно луч театрального софита, выделил человека…

Сама же музейная экспозиция начинается с того, что приоткрывает своим посетителям кухню науки палеонтологии: вот что осталось от былых биосфер, вот что реально можно найти в геологических отложениях.

Впрочем, последнее утверждение несколько лукаво: выставленные здесь для всеобщего обозрения экспонаты там, на раскопках, нужно было еще суметь разглядеть в сплошной массе камня, а потом очистить от нее — работа, требующая силы каменотеса и аккуратности реставратора.

Рядом расположены и стенды, повествующие о том, как был добыт тот или иной экспонат: портреты первооткрывателей, фотографии и схемы местности, краткие описания применявшихся методов. Это первый слой того, что музей готов вам показать, — документы, к которым относятся и окаменевшая ветка, и фотография места, где она была найдена.

Второй слой — реконструкция: так выглядел моллюск, носивший эту раковину, а таким был ящер, от которого осталась эта кость. Если размеры и «конструкция» экспоната позволяют, то сохранившиеся части прямо вписываются в изображение несохранившихся: из подлинной раковины выглядывают нарисованные щупальца. Но чаще реконструированное изображение все-таки стоит рядом с подлинными останками: вот это мы знаем точно, а вот это — предполагаем.

И тут же — третий слой, изображения художественные. Гипотезы и реконструкции как бы проверяются ими еще раз: гармоничны ли, убедительны ли такие существа, можно ли представить их живыми?

Посетитель волен просто смотреть занятные картинки, захочет — сверит углы крепления давно истлевших мышц может, наконец, перенестись с помощью воображения в давно исчезнувший мир. Кстати, один из малых залов посвящен геологическому прошлому московского региона: что было 30, 100, 200 миллионов лет назад на том самом месте, где сейчас стоит музей.

Словом, гостю зачарованного замка позволено взять с собой столько ценностей из сокровищницы знаний, сколько он сможет унести.

А помогают ему в этом экскурсоводы. Мне довелось послушать нескольким и каждый находил в экспозиции свою «изюминку», показывал то, мимо чего я наверняка прошел бы, не обратив внимания. Вот тому хотя бы несколько примеров.

На стене огромный череп мамонта с внушительными бивнями. Но кто вот так сразу обратил бы внимание, что бивни у него разной длины. Почему? Оказывается, бивни нужны животному отнюдь не для драк (хотя и в битве, случись такая, он тоже пускал их в дело). Но вообще-то мамонты были довольно мирными существами и использовали свои бивни в основном для добычи корма из-под снега. Так вот тот мамонт, череп которого украшает стену зала, был, кроме всего прочего, еще и левшой, рыл грунт и снег преимущественно левым бивнем, отчего тот и стерся больше.

Рядом еще один череп — с огромной дырой чуть ниже лба. Это, оказывается, отверстие воздуховода, внутренняя ноздря. Ну а внешняя, как вам известно, находится и у мамонта, и у слона на конце хобота.

Дошли мы и до мамонтенка Димы — одного из самых знаменитых экспонатов музея. А почему он голый, без шерсти? Оказывается, с этим связана вообще удивительная история.

Свое имя мамонтенок, будет вам известно, получил от названия ручья Димка, неподалеку от которого и был обнаружен в вечной мерзлоте. Нашли его отнюдь не палеонтологи, а золотодобытчики. Золото же, как известно, добывается промыванием породы, песка.

Так вот, обнаружив мамонтенка, старатели применили традиционный способ. Струями воды начали вытаивать тушу из того блока вечной мерзлоты, где она хранилась около 40 тыс. лет. А когда мамонтенок показался наконец на свет, весь в грязи веков, то его из того же шланга решили и помыть. Да так постарались, что… смыли заодно с него и всю шерсть.

Остальное довершила 30-градусная жара: летом-то в Сибири бывает жарко… В общем, когда через трое суток к месту находки добрались палеонтологи, им впору было работать в противогазах — столько тысячелетий пролежавший нетленным мамонтенок начал разлагаться. И ученым стоило героических усилий его спасти. Всю тушу обкололи формалином и другими стабилизирующими веществами.

Об этом свидетельствует стеклянный шприц солидных размеров, который вы тоже можете увидеть в экспозиции. Да с перепугу — гибнет же уникальный экземпляр! — ученые тоже перестарались: концентрация раствора оказалась настолько велика, что мамонтенок «загорел» — туша его стала коричневой.