Сергей Саканский - Искатель, 2013 № 04

Спасибо.

Примечание: в тексте использованы перефразированные отрывки из нобелевских речей Ричарда Фейнмана и Иосифа Бродского.

Федор Кузьмич (1777–1864), старец, живший в Сибири в XIX веке, согласно романовской легенде, возникшей еще при жизни старца, считается императором Александром I, инсценировавшим свою смерть и ставшим скитальцем.

Федор Кузьмич за свое подвижничество канонизирован в лике праведных в составе Собора Сибирских святых.

Л. Н. Толстой интересовался легендой об исчезновении и «перевоплощении» императора и неоднократно беседовал на эту тему с великим князем Николаем Михайловичем, который подарил писателю свою книгу «Легенда о кончине императора Александра I в Сибири в образе старца Федора Кузьмича». По мнению Л. Толстого, «…пускай легенда остается во всей своей красоте и истинности».

Не исключено, что легенда о Федоре Кузьмиче заставила писателя творчески осмыслить тему «ухода» и отречения от мира. Возможно, уход Толстого в конце жизни из Ясной Поляны был реализацией модели поведения, отраженной в легенде о старце-императоре.

Первое известие о Федоре Кузьмиче относится к 4 сентября 1836 года, когда он проезжал на лошади, запряженной в телегу, через Кленовскую волость Красноуфимского уезда Пермской губернии. Федор остановился у кузницы подковать лошадь, но своим поведением и уклончивыми ответами вызвал подозрения у кузнеца, который доложил о нем властям.

Старец был задержан, так как при себе он не имел никаких документов. 10 сентября его дело было рассмотрено судом. Задержанный не смог назвать своего происхождения. По возрасту он был непригоден для отдачи в солдаты и поэтому, как бродяга, был сослан в Сибирь.

13 октября 1836 года с 43-й партией ссыльных он был направлен по этапу в Мариинский уезд Боготольской волости Томской губернии. За время пути по этапу Федор вызвал к себе уважение заключённых и конвоиров, проявляя заботу о слабых и больных. Старец был единственным арестантом, которого не заковали в кандалы.

26 марта 1837 года партия ссыльных прибыла в Томск. Федора Кузьмича приписали к деревне Зерцалы, но поселили при Краснореченском винокуренном заводе, где он прожил пять лет. Из-за возраста его не привлекали к принудительным работам. Местный казак Семен Сидоров, видя склонность старца к уединению, построил ему келью-избушку в станице Белоярской.

Обретя свободу, Федор начал странствовать по деревням Мариинского уезда. Источником его дохода было обучение детей грамоте, Священному Писанию, истории. В качестве платы Федор Кузьмич брал только пищу, отказываясь от денег. Старца начали почитать за праведную жизнь, обращались к нему за советами по различным житейским вопросам. В этот же период возникает легенда о его царственном происхождении.

К первым сообщениям о тождестве Федора Кузьмича с императором Александром I относятся следующие известные факты.

В доме Семена Сидорова, приютившего старца, появился казак Березин, долгое время служивший в Петербурге. Березин опознал в Федоре Кузьмиче покойного императора.

Появилось также свидетельство казака Антона Черкашина, который сообщал, что местный священник Иоанн Александровский, сосланный в Сибирь из Петербурга, опознал в старце царя и утверждал, что не мог ошибиться, так как неоднократно видел Александра I в столице.

Известно по рассказу казака Сидорова высказывание Федора Кузьмича, которое было расценено как наличие у него связей в петербургском обществе. Вспоминая однажды в разговоре Красноярск и его начальство и будучи чем-то недоволен, старец сказал: «…Стоит мне только произнести слово в Петербурге, то весь Красноярск содрогнется от того, что будет».

Эти случаи, привлекшие внимание к старцу, заставили его, практически не выходить из своей кельи. Позднее он оставил станицу Белоярскую и поселился в селе Зерцалы, в бедной крестьянской семье. Из старого овечьего хлева ему сделали жилище, в котором он прожил десять лет. Жительница села позднее рассказывала, что Федор Кузьмич каждую субботу встречал партии арестантов, проходившие через окраину села, и всегда давал им щедрую милостыню. По некоторым данным, в 1843 году он работал на золотых приисках в енисейской тайге. Со слов крестьян, знавших Федора, известно, что он обладал большой физической силой: поднимал на вилы копну сена и метал ее на стог.

В 1849 году старец переселился в село Краснореченское, где крестьянин Иван Латышев построил ему келью. Сохранились воспоминания местных жителей о том, что там старца навещал иркутский епископ, с которым он разговаривал на французском языке. Старец встречался также с томским епископом Парфением (с 1863 года архиепископ Иркутский и Нерчинский). В 1850-е годы келью старца на пасеке Латышева посетил Л. Н. Толстой, который целый день беседовал с Федором Кузьмичом.

Ряд исследователей сообщает об обширной переписке, которую вел Федор Кузьмич. В числе его корреспондентов называют барона Дмитрия Остен-Сакена, в имении которого в Прилуках (Киевская губерния) долгое время хранились письма старца. Также сообщается о переписке Федора Кузьмича с императором Николаем I. Получив известие о смерти императора, старец заказал отслужить панихиду, на которой долго молился и плакал.

В этот период начинают активно распространяться слухи, что сибирский старец — это император Александр I. Жители села Зерцалы хранили у себя в часовне оставленные Федором Евангелие, Печерскую икону Божией Матери и «раскрашенный вензель на бумажном листе, изображающий букву „А“, с короной над ней и летающим голубком вместо горизонтальной перемычки в букве». Растет также популярность старца как обладателя дара чудотворения. Сохранились истории разоблачения им беглого каторжника-убийцы, исцеления больного священника, предсказания счастливого брака и т. п. В образованном человеке с аристократическими манерами жители сибирских деревень видели личность с благородным прошлым и спрашивали Федора Кузьмича о его прошлой жизни. По воспоминаниям, он давал следующий уклончивый ответ:

«Я сейчас свободен, независим, покоен. Прежде нужно было заботиться о том, чтобы не вызывать зависти, скорбеть о том, что друзья меня обманывают, и о многом другом. Теперь же мне нечего терять, кроме того, что всегда останется при мне, — кроме слова Бога моего и любви к Спасителю и ближним. Вы не понимаете, какое счастье в этой свободе духа».