Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 06

Я — москвич, коренной москвич, родившийся и выросший в этом городе. Моя малая родина — это территория между Тверским бульваром и Садовым кольцом, всем известная Малая Бронная улица, Патриаршие пруды, воспетые когда-то Михаилом Булгаковым. Вот там — в одном из переулков, выходящих на Малую Бронную, и был расположен дом, где прошло мое детство. Семья наша состояла из четырех человек: отец, мать и мы с братом. Отец мой перед войной работал в Наркомате путей сообщения, а мать была педагогом. Жили мы в коммунальной квартире, небогато, но не впроголодь. За это спасибо маме, которая умела вести домашнее хозяйство.

К началу войны я уже закончил школу и намеревался поступать в ленинградскую военную «мореходку», но мой школьный товарищ сагитировал меня подать документы в Московское артучилище, которое находилось на Беговой улице. Я перед войной занимался баскетболом, был физически развитым юношей, да и школу закончил на «хорошо» и «отлично», так что проблем с поступлением не было. И вот я уже курсант 1-го Московского Краснознаменного артиллерийского училища имени Красина. А друга моего направили в танковое училище, я встретился с ним только после войны.

Изнурительными для нас были налеты фашистской авиации в первые дни, недели и месяцы обороны Москвы. Наше училище было расположено в таком месте, что, куда авиабомбу ни сбрось, обязательно попадешь в какую-то важную цель. С одной стороны — товарная станция Белорусской железной дороги с бесчисленным количеством всяких складов, пакгаузов; рядом авиационный завод, развилка шоссе… И само направление западное. Поэтому чаще всего фашистские самолеты сбрасывали свой смертоносный груз именно на этот район. Днем налетов вражеской авиации, за редким исключением, не было. Курсанты учились в классах и на технике. Но как только наступали сумерки, тревоги следовали одна за другой. Только лег на кровать, закрыл глаза — «Тревога! Тревога!». И так за ночь два-три раза. Это изматывало людей больше всего.

Вскоре училище было переименовано в 1-е Гвардейское Краснознаменное минометно-артиллерийское училище имени Красина. В дополнение к нашему учебному курсу курсанты стали изучать новую боевую технику. Любовно называемые в народе «катюши» — гвардейские реактивные минометные установки.

Поскольку сводки с фронтов становились всё более тревожными, враг приближался к Москве, личный состав училища оборудовал в подмосковной зоне артиллерийские огневые позиции, где отрабатывал стрельбу прямой наводкой по макетам танков, готовясь к сражениям с фашистами.

При этом, должен сказать, никакой паники и нервозности среди курсантов не было. Из личного состава училища были сформированы патрульные группы, которые следили за порядком на улицах столицы. Люди чувствовали, что Москва не брошена на произвол судьбы, советская власть есть и будет, город фашистам не сдадим.

К началу ноября стало известно, что училищу предстоит переезд из Москвы к новому месту дислокации-учебы, но куда, мы, курсанты, не знали.

Перед самой отправкой я сильно заболел и попал в Боткинскую больницу, но не захотел отставать от своих и досрочно выписался из лечебницы. Прибыл на Казанский вокзал перед самым отходом эшелона, успел вовремя.

Передислокация училища произошла в город Миасс Челябинской области (на Урале). К нашему приезду были подготовлены здания на берегу озера Чебаркуль, и если бы не зима с ее морозами, можно было бы сказать, что училище расположилось в курортной зоне. Но одно дело утренняя зарядка по пояс голых молодых парней в Московской области, хотя и здесь бывают холодные зимы, и другое — в декабрьские морозы на Урале. У меня же подкожный жир практически отсутствовал, холод схватывал и проникал вглубь почти мгновенно, спасали только активные движения. Правда, несколько позднее зарядку нам разрешили проводить в нижних рубашках. Как я не заболел, не знаю…

Учебный процесс был очень напряженным. Что же поддерживало и укрепляло нас?

Дорогой читатель! Представь себе, что тебе 18–20 лет, ты находишься в строю вместе с нами и как бы на счет «раз-два» слышишь голоса запевал:

И сразу за этим десятки курсантских глоток под слитный стук солдатских сапог рявкают в суровом напряжении припевом:

Весной 1942 года закончилось наше ускоренное, интенсивное обучение военному делу, и каждому курсанту было присвоено воинское звание лейтенант. Многие курсанты подготовку к этому, надо сказать, не рядовому событию начали заблаговременно, изготовляя лейтенантские кубики для петлиц каким-то особым способом. Меня этот ажиотаж, честно говоря, особенно не волновал, так как в это время я думал совсем о другом. Беспокоила судьба родных: мать находилась в эвакуации в Рязанской области, где работала в одной из деревень директором-преподавателем в школе, отец и тетя были на фронте, брат — в Средней Азии в больнице с туберкулезом позвоночника.

После соответствующего поздравления со стороны командования по случаю присвоения воинских званий и торжественного обеда без лишних проволочек нас, новых лейтенантов, по железной дороге отправили в Москву в отдел кадров артиллерии Красной Армии, выдав каждому соответствующие документы.

По пути в Москву я сошел на одной из станций под Рязанью и шел вечер и всю ночь пятьдесят километров по весенней распутице до того села, где в это время жила моя мать. Помню, на следующий день, когда я, попрощавшись с мамой, уходил обратно на станцию, меня вышло провожать все население деревни — одни женщины, от девочек до старушек: в селе не было ни одного мужчины, все ушли на фронт…

В отделе кадров артиллерии меня долго не задержали и вручили предписание убыть в г. Бронницы Московской области, где формировался 827-й Отдельный армейский разведывательный артиллерийский дивизион 16-й армии Западного фронта (827-й ОАРАД). Было это в мае 1942 года, когда мне исполнилось всего только 18 с половиной лет. С этого момента началась моя фактическая командирская армейская жизнь.