Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 12

Как вспомню, так опять ненавижу!

(Ему, видите ли, было интересно, как я — в церкви.)

За такие поступки я устраивала огромные, бессмысленные казни. А на душу ложилась тоска. И это: «мелкий бес», — вилось и вилось.

(И вечно ноябрьский вечер в глазах моросит, как вспомню что. И водку покупать всегда надо было почему-то в ледяном Речном порту, и почти всегда я пила её злорадно: а как это — объяснить не могу.)

Ну, конечно, конечно, когда уж совсем нельзя было иначе, дарил к.-н. книжку и являлся интеллигентно, на кончике стула держась, и прилежное лопотал.

Но, м. б., только я и знаю, сколь неинтеллигентный это человек!

(А вообще: как опустел мой дом! Ни Слуцкого нет, ни друзей бывалых. Вот отчего — тоска!)

17 февраля 1978 г.

не надо бы мне бывать в Союзе и в Домах тв-ва (и, конечно, то, что я стала бывать, с декабря начиная, связано с Вами, но Вам пользы принести не смогло).

Я очень боюсь, что все эти люди поссорят Вас со мной, а меня — с Вами. (И я скажу Вам, в скобках, даже, что Тип, при той встрече втроём, «диспуте», как говорит Серёжа 1, очень хотел, чтобы Вы сказали мне то, что, как он знал, я никому не прощала, и потому был «туп» и настаивал, чтобы Вы «приводили примеры» дурного, что он говорил обо мне — Вам… Сам он в жизни бы мне в своих текстах не признался и клялся не зря «здоровьем Зои и Анны», что всё — враньё, п. ч. знал, т. е. чувствовал, что тут бы пришла уж полная финита для него со мною; но очень желал, чтоб — текстуально — сказали Вы, п. ч. говорить мне такое в лицо не смел даже он; и когда б Вы сказали, это означало бы — «в моих глазах», — что Вы не«человек чести», как иногда называл он Вас — нарочно, назойливо, всегда подчеркнуто-некстати — мне. Он был туп, чтобы как можно больше вывести Вас из себя. Я давно вычислила эту ловушку, которая поначалу казалась необъяснимой его тупостью и упорством. Это была ловушка — для Вас. (Вот почему я никогда б не доставила ему радости корить его с такоюссылкою на Вас…). Когда я это всё вычислила, мне стало скучно совсем как-либо думать, вспоминать о нем.

Скорей бы деревня, весна (там зимой не топят); я думаю о своей деревне, как об Италии или Александрии думал бы кто другой.

Очень грустно. Постарайтесь, чтоб им не быстро удалось поссорить. Это было бы очень печально мне, хотя я, конечно же, меньше всего думаю о выгоде от Вашего секретарства там… В самом деле, всё забываю об этой должности, хотя все мне напоминают об этом.

С Симоновым 2было правильно.

Нам надо поделить речку Непрядву!

Вообще ж: хорошо, что уезжаете. Хотя я буду скучать. И, кроме того, скоро слетятся все коршуны.

Я очень хотела бы увидеть какую-нибудь совсем другую страну. Лучше всего бы — по морю чтобы.

Или хоть деревенский шиповник…

…Я не совсем поняла, что там Вы трактовали о моём «голоде» 1. И почему никто (почти) не видит, что у меня тьма, например, юмора? Вот мне Рейн рассказал, что грузинский народ преподнёс Ахмадулиной один экземпляр её огромной книги, там вышедшей, — такой: обложка — в тонком листовом золоте, и на ней знаменитейший тамошний чеканщик изобразил (не Пегаса) Мерани и ещё что-то.

«Это называется: Остромирово Евангелие», — сказала я. (А вы говорите: «голод»…).

И мне ведь весело— а не злобно! — всё такое говорить.

Я сержусь редко. А самое гнусное во мне, между прочим, это дикая смесь: брезгливости и доверчивости. И при этой смеси — о каких «стратегических мозгах» может идти речь?!

16 февраля 1978 г.

Стасик! Шлю Вам довоенную картинку — времён Дины Дурбин и Марики Рокк 2(П. ч. только у меня и есть, м. б., такие картинки.) Она означать должна, что острить с Симоновым — Вам — было бы так же глупо, как мне — «беседовать» — с Карелиным. То, что меня (тьма народу!) не любят — очень правильно; я — первая это очень понимаю! Будет жаль, если Вас со мной (или меня — с Вами) рассорят. Пожалуйста, не обращайте на всё внимание (ни на что); я привыкла к «комедии ошибок» — у меня так всю жизнь; и тут — ничего не изменишь уже. Но я знаю одно средство: никогда не защищаться. И ненавижу себя, когда вдруг устаю — и начинаю (что-либо) опровергать: это — низ унижения потому что. Ну а Вас я люблю, п. ч. Вы не внушаете мне того страха, как все. Необходимости обороны — на что уходит вся — почти — жизнь.

14 марта 1978 г.

Чтобы не устраивать этого вепсовского разброда, распри и проч. (что — на радость врагам), я предлагаю: напишите сноску — однуко всей книге; вот какую — примерно 3:

«Словом „традиция“ (здесь и далее) я пользуюсь не в основном, принципиальном его значении, сопряжённом с „единосущностью“ (Блок) искусства и, в частности, с духовным единством классической русской поэзии, если иметь в виду её преимущественные тенденции, но в значении суженном, ограниченном пределами конкретного творчества — ради выявления тех частных особенностей художественного опыта, которые интересны для той или иной моей темы. Т. е. пользуюсь им в интересах локального, „рабочего“ литературного анализа, задачи которого и выводы из которого не ставлю, однако, выше или в противовес предпосылкам и законам поэзии в целом…»

Всё это я сейчас — п. ч. устала — сказала громоздко и гнусно, а Вы это напишите понятней, но зато тем не дадите повода: 1) злорадству светло-сильному; 2) ему же.

И кое-где можете сказать: «линия» (вместо «традиция»), «напоминает опыт (такого-то)…», «можно возвести к творчеству (а не традиции!) такого-то…».

Сноска, о к-й я говорю, избавит, впрочем, от необходимости даже и этого…

В конце концов, такая сноска — свидетельство культуры (авторской), а не заботы «обо мне» — я думаю!..

Какие новости? — спрашиваете Вы. Евтушенку утвердили (на студии пока, а не выше) на роль Циолковского в кинематографе здешнем. (Что скажет Калуга и Европа?!)

Блок — очень гениальный (стихи.)

Статья «Без божества, без вдохновенья» 1вдохновила меня тем, что в ней пахнет моей яростью(стилем), — сегодня перечитала. Один абзац там такой:

«Это жутко».

С Вальсингамом всё хорошо. А с Куликовым полем — плохо. Ума у меня — нет (нужного, т. е. действительного), a к тому ж — во тьме невежества живу всю жизнь.

Надо прочесть про эту битву всё, историческое.

Насчёт традиции — и всего прочего, что есть вообще в мире, — я сейчас ни на копейку не уверена. Но вот что я думаю: если выйдет Ваша книга, то ведь я должна буду написать про неё. Это нужно, п. ч. я в рецензии, м. б., «доопровергну» всё, что надо, поэтому грубого разнобоя (в словах «поэзия», «традиция», «стихотворение» и проч. мелочь) быть у нас не должно. Значит, Вам бы не полениться — написать сноску. Я могу предложить даже вариант на выбор. Меня бы устроила и сноска отрицательная: мол, не согласен со статьёй, т. е. со мной… Это тоже всё-таки будет вежливость и умность — лучше, чем, как все, делать вид, что «ничего не было» (в дивной нашей литер. критике)… И это — тоже — не помешало бы мне написать рецензию на Вашу книгу.