Альманах Российский колокол - Российский колокол, 2015 № 1

– Мой глаз подсказывает, что они больше всего любят состояние мужского восхищения собственной красотой… И обожают эту власть… А если пойти еще глубже… они обожают власть и в нас в ее любых проявлениях…

– Это интересно… Они мудрее во власти… Ведь недаром Екатерину величают Великою.

– По-моему, ваше величество, Екатерина скорее исключение… Она любила и воспитывала сильных мужчин, которые помогали ей оставаться истинной женщиной в реализации власти. А женское начало, действительно, более стойкое и уверенное в жизни…

Николай Александрович уловил упрек и, видимо, внутренне с ним согласился. Художнику от этих слов остается лишь невинная улыбка.

Именно с этой улыбкой Николай Александрович заканчивает сеанс, снимает шотландский китель и накидывает на себя легкую тужурку Преображенского полка, садится в раздумье с едва заметной грустью за стол и кладет на него руки.

Молниеносно в этом жесте государя Валентин Александрович ловит все то настоящее, что так долго искал. Он быстро берет в руки карандаш и легким росчерком набрасывает на бумагу этот целостный облик с сомкнутыми руками и необыкновенным взглядом царя. Долгий кропотливый поиск не пропал даром: портрет вобрал в себя черты предельной гармонии.

На следующий сеанс Валентин Александрович приходит с новым небольшим полотном и по рисунку маслом быстро пишет небольшой портрет императора в тужурке.

Написанный удивительно легкой и свободной кистью, маленький портрет царю очень нравится. Валентину Александровичу он тоже импонирует. По проявлению чувств он сильный и насыщенный. Несомненно, этот этюд можно считать отдельной работой.

Поскольку царица иногда заходит в мастерскую и пытается давать советы по ходу исполнения «дела», художник получает согласие государя не показывать его Александре Федоровне до поры до времени, как бы готовя сюрприз императрице.

Доброжелательная атмосфера на сеансах продолжается и раскрепощает обоих. Николай Александрович чувствует, что художник уже не так критичен к строгому заказному портрету и с интересом спрашивает:

– А каково все-таки отношение к главному портрету… Вы же поставите свое имя под ним?

– Среди классических портретов хотелось бы быть ближе к Карлу Брюллову.

Произведя несколько мазков, Валентин Александрович с улыбкой добавляет:

– Если бы, ваше величество, он был жив, только он бы сделал все так, как желает Александра Федоровна.

– Брюллов, действительно, велик и привлекает своей яркостью…

– У него необыкновенно живые краски… просто зависть берет.

– А что же у вас?

– Мои серы или коричневы, государь, как сапоги, – внося последние детали в портрет, шутит художник.

Оба доброжелательно глядят друг на друга.

И вот уже закончен основной портрет Николая II в форме полковника шотландских Серых Драгун, но сеансы продолжаются. Александра Федоровна, всерьез заинтересовавшись этим обстоятельством, поднимается в верхний кабинет, когда ее совсем не ждали.

Мужчины чувствуют себя застигнутыми врасплох. В этот момент Валентин Александрович наносил последний мазок на маленький портрет государя.

Императрица с целью разрядить неудобство появления доброжелательно произносит:

– Хорош шотландский портрет.

– А по-моему, плох… Вот посмотрите, какой прекрасный портрет мы написали для вас, – показывая на маленький портрет, произносит художник.

Александра Федоровна подходит к портрету ближе, внимательно смотрит, молчит и, наконец, произносит:

– Вы нарисовали то, что губит. Он здесь в мире каких-то своих фантазий… Ник, пожалуйста, посмотри на меня…

Она берет из ящика с красками кисть и обращается к художнику:

– Прежде всего, уберите руки, зачем они здесь… взгляд слишком усталый… давайте поднимем выше брови и взгляд в сторону…

При всем спокойствии Валентина Александровича кровь ударяет ему в лицо:

– Так вы, государыня, лучше сами уж и пишите… а я… готов отказаться от авторства…

Валентин Александрович кладет в руки Александры Федоровны палитру, как бы предлагая сделать поправки, и жестом показывает, что собственно он теперь ни при чем.

Николай Александрович по-детски смеется, что крайне возмущает императрицу, которая была уже готова топнуть ногой, но, спохватившись, недовольная сценой, твердым шагом резко удаляется из мастерской. Николай Александрович быстро выходит следом за ней, но вскоре возвращается и закуривает. Ему были бы приятны извинения от художника в отношении императрицы, но он понимает Валентина Александровича и воздерживается от замечаний.

Валентин Александрович в силу своего характера не видит оснований для каких-либо извинений. Он уверен, что скорее благоволил и даже сочувствовал государю. Художник быстро запаковывает малый портрет, чтобы унести с собой и вставить в раму.

Несмотря ни на что, прощаясь, они пожимают друг другу руки, как друзья.

Николай II с 1894 года является покровителем шотландских Серых Драгун, и его законченный портрет кисти Валентина Серова в форме полковника Royal Scots Greys в качестве дара был отправлен в Великобританию, в штаб полка, и помещен в Эдинбургский замок, где он находится по сей день и остается воинской святыней. Этот портрет закрыт для публичных показов и не упоминается ни в одном из художественных каталогов.

Меньший портрет государя в тужурке Преображенского полка был поставлен в покоях императрицы, и в октябре 17-го года во время захвата Зимнего дворца толпа матросов уничтожила полотно, оставив на месте глаз пропоротые штыком дыры.

Опасаясь, что императрица захочет «поправить» меньший портрет, художник сделал сразу же его авторскую копию, которая

уцелела до наших дней и, находясь в частном собрании, выставляется на международных и национальных выставках.

Этот небольшой портрет является шедевром Серова и отличается необыкновенной схожестью и лучшим изображением последнего Романова. Существуют суждения, что художник якобы польстил государю, но это неправда, так как Валентин Александрович был прежде всего мастером своего дела и очень искренним человеком.

Константин Коровин позднее напишет: «Серов первый из художников уловил и запечатлел на полотне мягкость, интеллигентность и вместе с тем слабость императора…»

P.S.

Портрет Николая II написан в 1900 году, в начале нового века и периода огромных надежд для России.

Но спустя пять лет Российская империя содрогнется от неожиданных событий, которые после 12-летнего цикла приведут ее к краху: в январе император послушает своего брата Николая Николаевича и отдаст приказ о расстреле мирной демонстрации (одной из причин этого события будет появление при дворе Григория Распутина), в мае этого же года после разгрома русской эскадры в Цусимском сражении будет подписано унизительное соглашение с Японией, потом в 1914-м начнется Первая мировая, неудачи в которой через три года подтолкнут страну к буржуазной революции [3], отречению Николая II от престола и, наконец, после переворота приведут к трагической гибели всей его семьи в 1918-м.